Корабль Бобы оказался под стать своему хозяину: функциональный, ничего лишнего и гости не приветствуются. Когда он оставил ее в каюте, Синтас осмотрелась; аскетичность обстановки говорила о том, что тут крайне редко бывают посетители, но безупречное состояние само по себе было следом частого пребывания владельца. Она не знала, давно ли Фетт летал на этом судне, и не помнила, могла ли видеть его раньше- память еще не приучилась выхватывать такие мелкие детали из расплывчатой хронологии былой жизни. Да это и не было важным, главным по-прежнему оставалось то, что удастся узнать об Айлин.
Но дочь уже покинула это место; Синтас охватила противоречивая смесь облегчения и сожаления-радость того, что с ней все в порядке, разбавлялась разочарованием, что увдидеться им теперь выйдет не скоро.
- Эсте будут искать, не найдут. Не сумеют. Я смогу. Но проблему это не решит. Но мы сможем ее решить, если будем работать на Чаля, - Вел не сразу осознала смысл сказанного, засмотревшись на его лицо, скользя взглядом по мельчайшим деталям. Последний раз она видела его без шлема, когда ему еще не было двадцати. Должно быть, если бы она не провела столько времени в карбоните, она бы приметила все изменения, которыми его тронуло время, но сейчас воспоминания о молодом Бобе были не настолько четкими, чтобы в полной мере ощутить контраст. Скорее странным казалось другое: он был моложе ее по рождению, а сейчас перед ней сидел человек, старше на целое десятилетие активной жизни.
- Я не ослышалась? – после небольшой паузы она наконец подала голос, и брови киффарки удивленно поползли вверх. – Ты предлагаешь нам работать вместе?
Такой неожиданный поворот на мгновение заставил ее растеряться. Она никак не могла взять в толк, что здесь было первично: выражение открытого доверия – Боба мало кому доверял свою спину – или же практичный подход к ситуации – раз проблемная женушка так неожиданно свалилась на голову, нужно попытаться извлечь из этого пользу. С паршивой банты хоть шерсти клок.
- За такое небольшое время я успела спутать тебе все карты на станции? – Син поднялась, прохаживаясь по каюте. – Или же самому Бобе Фетту тоже иногда нужна поддержка? Что ж, я в деле, конечно же - речь идет о нашей дочери. Да и не помню, чтобы я когда-то тебя подводила. Если только этот момент не провалился в моей амнезии.
Киффарка перестала наматывать круги и замерла у него за спиной, обводя взглядом профиль, скользя им по линии затылка к шее и ниже, где тело уже было скрыто пластинами брони – мысленно заглядывая и под них тоже. Легко ли будет стать простой коллегой тому, с кем некогда была настолько близка? Спину легким ознобом тронули мурашки.
- Значит, мы теперь партнеры? – Синтас склонилась над ним сзади почти вплотную, положив ладони на плечи и коснувшись шеи прядью волос. – Мне уже начинать нервничать, или деловых партнеров, в отличие от личных, ты не кидаешь?

- Я другая? Ты это говоришь женщине, от которой ушел столько лет назад?
На первый взгляд слова Бобы звучали как издевательство, и руки Син, лежащие на его плечах, уже были готовы сомкнуться на его шее – такая волна горечи обожгла ее изнутри и плавно перерастала в гнев. Но все же было что-то, обо что она разбилась и отхлынула; быть может, за сумбурно подобранными словами и двоякой формой она уловила нечто иное, что в вербальной форме выразить почти невозможно, и остается улавливать лишь во взглядах, жестах, оборванной интонации. Син подняла на Бо глаза и впервые за несколько десятилетий увидела его так близко. Его рука легла на ее талию, и спина покрылась мурашками, вносящими помехи в и без того сумбурные мысли. А ведь они по сути давно друг другу чужие люди, их пути разошлись так давно, что за эти годы многие успевают прожить целую веху. Ее жизнь разбилась надвое карбонитом, и сейчас у нее шанс начать все с чистого листа – без груза былых проблем, потерь и обид, среди новых людей. Так почему за все эти годы она так и не научилась думать о нем в прошедшем времени?
В воспоминании мелькнула неясная картина, похожая на все происходящее в главных деталях: она обнимает мужчину, клона, как Боба, но не его самого, и на мгновение ей кажется, что за одинаковой формой не кроется разной сути. Она так и не смогла вспомнить, что за частичку принесла ей вспышка памяти, но зато внутри острее кольнуло осознание, что сейчас перед ней не случайный человек, а тот, кого она пыталась увидеть в другом. Ладонь киффарки скользнула с холодного наплечника к открытому затылку и поднялась выше, зарываясь пальцами в ежик жестких темных волос. Тело тронуло легкой дрожью и обдало теплой волной, останавливаемой лишь холодом его металлического нагрудника. Она не знала, о чем он думает и как далеко простирается его знаменитое самообладание. Но вопреки всему страшно хотелось бросить вызов этой сдержанности и в исступлении растоптать ее, сорвать маску невозмутимости и снова увидеть за ней человека – такого, каким когда-то его знала только она. Но Вел понимала, что такое сближение разрушит всю ее выстроенную отчужденность, и пережить разрыв снова будет уже куда сложнее. Но может, Боба и имел дюрастиловые нервы, но выдержку Синтас нередко испытывал на прочность ее темперамент – далекий от холодного расчета Фетта, как Мустафар от Хота. И охладить такой нрав не смог ни лед карбонита, ни прохладная проза нажитого опыта. Однажды она на себе познала, что и в твоей жизни есть утро, которое ты не увидишь, так зачем предаваться размышлениям о вероятностях сомнительного будущего, когда настоящее слишком желанно, чтобы выпускать его из рук. Пальцы Синтас сжались на затылке Фетта, притягивая его к своим губам, и в поцелуе ее не было ни капли робости и нерешительности – лишь уверенность того, кто имеет на это полное право.

От каждого жеста и движения Бобы веяло уверенностью, чего нельзя было сказать о его взгляде; по лицу мужчины мелькнула едва уловимая, но заметная – пожалуй, только ей заметная - тень растерянности. Быть может, еще и поэтому мандалорцы не расстаются со шлемами, мелькнуло у нее в голове. Не только из-за возможностей брони и не ради одного сохранения инкогнито, а чтобы никто не задумывался о том, что под пластинами доспехов скрываются не создания из бескара, а те, кому тоже не чуждо ничто человеческое. Снять шлем – это больше, чем просто повернуться неприкрытой спиной, это все равно что позволить заглянуть в душу, высшая степень доверия. Впрочем, о каком еще доверии можно говорить, когда их разделяет лишь толщина его нагрудника? Синтас понимала, что делает сомнительный шаг, опрометчивый в своей преждевременности: она еще не вернула до конца свое прошлое, а уже снова ныряет с головой в ошибки ранней молодости. Умный учится на примере ближних, дурак – на соственных ошибках, а идиот не учится вовсе. К какой категории отнести себя, было ясно без лишних размышлений, но чем дольше он прикасался к ней, тем меньше и прозрачней становился рой тягостных мыслей, разгоняемый легкой дрожью от такой близости.
Бо развернулся с ней, и удерживать мужчину одними руками ей показалось мало; киффарка обхватила бедра Фетта ногами, прижав его к себе вплотную и блокируя все пути к отступлению – пожалуй, слишком уверенно для той, чей разум еще недавно терзался самыми мрачными сомнениями. И все же хотелось послать к ситхам эту малодушную осторожность – быть может, судьба просто дала им шанс начать все с чистого листа, и надо перестать гоняться за призраками прошлого. Зачем цепляться за болезненные воспоминания и бередить душевные раны, когда жизнь снова замаячила на самом старте. В конце концов, тогда, на Конкорд Дауне они были еще так молоды. Достаточно взрослые, чтобы влюбиться, но слишком юные, чтобы понять, каково это – быть частью собственной семьи. "Вот только много ли изменилось с тех пор?" И все, и ничего. В ее объятиях уже был не юный талантливый наемник, а лучший охотник галактики, за плечами которого не один десяток чужих жизней и судеб; она сама успела побывать в небытие и вернуться на начало дороги, но в вопросах семьи они по-прежнему оставались теми двумя неопытными юнцами, чьи головы закружились так сильно и непривычно, что оставалось слушаться лишь зова сердца. Вот только она в итоге так и не смогла должным образом позаботиться об Айлин, а Боба… лучше даже не думать, иначе рука снова непроизвольно потянется к бластеру.
- Ты меня еще ни разу не подводила, Син, - их лбы соприкоснулись, и казалось, будто он случайно уловил волну ее мыслей. – Зато я подвел тебя. Не раз.
- Будем считать, ты подводил меня в последний раз, - сама того не зная, Син с улыбкой повторила фразу одной одиозной фигуры, после которой обычно люди умирали от асфиксии. Однако вместо удуший она лишь обвила руками шею Фетта, разгоняя собственное сердцебиение до прерывистого частого дыхания.
- Можешь верить или нет, добыча убегала от меня. Случалось такое. Но дважды – никогда.
- Ты ведь понимаешь, что теперь у тебя не выйдет высадить меня на ближайшей орбитальной станции? – губы Синтас тронула улыбка, когда она подняла на него глаза. - От добычи теперь тоже не убежать.
Но время размышлений и коротких споров уже прошло, и дальше думать не хотелось. Руки Вел скользнули на плечи мандалорца, и ловкие пальцы проникли в сочленения брони к заклепкам. Все разговоры стихли, перванные поцелуем под глухой грохот падающих доспехов и скрип хлипкого столика.