[icon]https://forumupload.ru/uploads/0013/54/b4/470/611701.jpg[/icon][nick]Nathanos Lambert[/nick][status]первая тварь на форуме[/status][char]<div class="character"><div class="char_title">первая тварь форума</div> <div class="char_name"><a href="#">Натанос Ламберт</a></div> <div class="char_age_race">37 / 2017, тварь Чистилища</div> <div class="char_affiliate">Я - тварь Чистилища, узнаю заново мир с помощью жены. Живу с ней же, на ее деньги. Пока поддерживаю лишь себя и супругу. Предпочитаю женщин, мое сердце навсегда принадлежит Сильване.</div></div>[/char][sign]Возьми меня за руку и проведи через эту ночь. Чтобы я не чувствовал, что я один.
(с) Рэй Брэдбери[/sign]
И вот они остались наедине, две темные фигуры посреди едва освещенного помещения, он и она в полушаге друг от друга, она держит его оружие, а он просто смотрит.

Натанос за все время не проронил ни звука и теперь, вглядываясь в стоявшую напротив женщину, казавшуюся одновременно близкой и чужой, родной и далекой, важной и забытой, — он никак не мог вспомнить, что испытывал к незнакомке, если испытывал вообще, а главное не мог понять, должен ли он чувствовать что-то сейчас, в эту самую минуту, или усталость длинною в тысячи лет вполне естественна для данной ситуации. Он не был уверен ни в том, где сейчас находится; ни в том, сколько прошло времени и закончен ли его долгий нескончаемый бой; ни в правильности своих ощущений и чувств; ни даже в том,кто она, эта близкая чужая женщина.

Впрочем, пожалуй, он догадывался, что она его путеводная звезда, ведущая домой из мраке отчаяния, давно забытый образ, ставший сном на грани забвения. Женщина из кошмаров наяву без имени, с затерявшимся в веках голосом, с утерянными чертами, которые когда-то он знал наизусть. Он не помнил имени, не помнил ее родинок, не помнил привычек и прикосновений — а когда-то, даже сейчас Натанос готов был в этом поклясться, они были двумя частями одного целого, близкими, понимающими, любящими.

Так часто бывает после боя, память не торопиться возвращать назад твои воспоминания и твою прошлую жизнь, а чем длиннее было это сражение, тем с большей неохотой отступает от тебя война с безразличием хищно-порхающей рядом смерти. Чем дольше Натанос смотрел на свою молчащую собеседницу, тем отчетливее понимал — это его женщина.

Есть такая категория людей — твой человек — это чувство, как неизменный магнитный полюс, поможет не забыть то, что важнее любви или страсти. В этом подлунном мире проходит все, и любовь, и страсть, и верность — а вот это странное свойство, “свой” уходит лишь вместе с жизнью. Никакие слова не опишут той глубокой привязанности и близости к той, кого мужчина никак не мог вспомнить, но, даже если бы правильное имя пришло ему в тот момент на ум, он не смог бы его произнести. Бывают такие имени, и такие моменты, когда невыносимо больно произнести это заветное слово вслух.

Он был дома. Бывший некогда королем, в совершенно чужой стране, но рядом с темноволосой спутницей Натанос ощущал себя дома. А ее глаза признавались ему в том же самом. Быть может, королева и казалась кому-то сдержанно— холодной, но в этой суровости и внешней отстраненности была любовь длинною в…

— Сколько прошло? — собственный голос казался чужим в этом мире, в такой мягкой и дружелюбной темноте, совсем непохожей на темноту злую, кусающую. А время и вовсе теперь казалось предателем.

Две тысячи лет. Он подозревал, что долго: иногда казалось, что дни летят слишком быстро, иногда — что месяц растянулся на год, но названная цифра подкосила ему ноги. Натанос тяжело упал на колени и ткнулся лбом в ее бедро — нужно было время, чтобы принять этот факт.

Не поднимая головы, он глухо выдохнул. — Имя. Я не могу вспомнить имя.

Отредактировано Eliot Blackfield (2020-06-01 23:06:11)

[icon]https://forumupload.ru/uploads/0013/54/b4/470/611701.jpg[/icon][nick]Nathanos Lambert[/nick][status]первая тварь на форуме[/status][char]<div class="character"><div class="char_title">первая тварь форума</div> <div class="char_name"><a href="#">Натанос Ламберт</a></div> <div class="char_age_race">37 / 2017, тварь Чистилища</div> <div class="char_affiliate">Я - тварь Чистилища, узнаю заново мир с помощью жены. Живу с ней же, на ее деньги. Пока поддерживаю лишь себя и супругу. Предпочитаю женщин, мое сердце навсегда принадлежит Сильване.</div></div>[/char][sign]Возьми меня за руку и проведи через эту ночь. Чтобы я не чувствовал, что я один.
(с) Рэй Брэдбери[/sign]
Он не спорил, ей было виднее, и раз спутница говорила, надо идти — значит, надо было заставить себя двигаться. Мягко сжав ее руку, он вернул себе оружие и также молча направился следом за женщиной, несмотря на желание задержаться.

Ему хотелось коснуться ее волос, ее щеки, ему хотелось жадно вдохнуть ее запах, забывшись в этом сладком аромате, дарящим тепло, уют и спокойствие..Ему хотелось напиться пьянящими запахами оставленного позади леса, вспомнить, какова под пальцами древесная кора и утонуть в звуках пробуждающегося на ночь леса — когда-то давно, в забытой другой жизни Натанос доверял этой женщине защищать свою спину, пожалуй, ничего не изменилось, он по-прежнему ей верил. Верил настолько, что предупреждение об опасности не вызвало даже усмешки.

Конечно время внесло свои коррективы — в том мире, в мире по другую сторону снов, можно почерпнуть новые знания о магии и магах, о причинах, способных оставить без смерти даже простого человека без особых сил — и все же, вопреки этой правде, Натанос простил жену. Можно ли злиться на молодую, неопытную девчонку, дорогую настолько, что, ради нее ты отказываешься от мечты, к которой шел полжизни… пожалуй, но он не смог. Многие говорят, мол, простить легко — но за проведенное в одиночестве время он успел отпустить эту боль, и теперь воспоминания не терзали его приступами слепой ярости и непреодолимым желанием отомстить.

Как же сильно ему хотелось сказать своей женщине, что он не сердится, что она свободна от этой ноши, что между ними нет долгов. Но он не стал. Каким-то непонятным для себя образом, он все еще понимал Сильвану — она и правда пыталась торопиться вопреки своим желаниям поговорить, она и правда нервничала. Он не стал усугублять и настаивать даже во время дороги.

Боялся ли он — скорее ему было неуютно от странного, непонятного мира, в котором он пробудился, но спокойная уверенность супруги передавалась и ему. Он вернулся из более страшного места, он видел гораздо более уродливых и жутких созданий, чем странный скакун Сильваны — и все же пальцы все сильнее сжимали оружие, выдавая его напряжение, скрытое за внешним спокойствием.

Сейчас, в этом удобном седле, больше подходящему тронному залу, чем средству передвижения, Натанос боялся только одного — расслабиться — уснуть, и снова оказаться там, в мире без солнца.

За две тысячи лет он добился немалого, он знал путь в Черный город, у него были свои “люди”, но легче не стало, и чудовища из самых темных кошмаров по-прежнему приходили за ним. Сильване не стоило этого знать, по крайней мере не сегодня и не завтра.

Натанос все также молчал, погрузившись в мысли о прошлом и будущем. Словно маленький ребенок, он буквально прилип к окну (хоть и старался вести себя сдержанно), впитывая в себя проносящиеся мимо темные очертания новой жизни. Он прекрасно видел в темноте, лучше, чем днем, и ему нравилось то, что он видел: природа, милостью богов наделенная большим разнообразием красок и запахов, была мягче и благосклоннее к своим детям, нежели в их суровом королевстве, а творения рук человеческих он пока не понимал, оценивая красоту и важность по обилию света.

Огромные вывески над их головами с незнакомыми буквами, большими числами и стрелками довольно ясно давали понять, что в этом новом мире он не понимал даже таких простых вещей — и это был еще один повод задуматься.

Вопрос Сильваны вернул Натаноса к действительности, заставив отвлечься от мыслей и попыток осмыслить действительность. — Я устал. Не хочу в таверну. Мы можем поесть… — подходящее слово пришло в голову не сразу, хотелось подобрать что-то более подходящее положению дел, и все же он уверенно сделал акцент на последнем слове. — Дома?

Его жена никогда не была робкой или кроткой, она бы дала понять, что это место — не его дом, что за эти годы у нее появился другой мужчина, что все это просто от вины или из-за долга… но кольцо на пальце Сильваны — отражение его собственного за исключением выгравированной клятвы, — заставляло усомниться в этих предположениях. Молодые красавцы на месяц-другой Натаноса не волновали: его жена была очень симпатичной и не обязана была хоронить себя рядом с ним.

Остаток пути они проделали молча, но теперь мужчина без стеснения разглядывал свою женщину. Пожалуй, только сейчас он осознал, что соскучился не в смысле животной туманящей разум страсти, а иначе — взрослее, спокойнее, глубже — для страсти он слишком устал. Возвращаться оказалось тяжело.

Когда они уже доехали, когда наконец-то снова оказались на воздухе, он поймал ее руку, мягко, просьбой задержаться, сжал пальцы.

— Сильвана, — Натанос осторожно коснулся ее щеки, неумело небрежным жестом выражая свою признательность и благодарность. За все. — Я не сержусь. Ты не…

Он покачал головой.

— Я прощаю. Ты умница. Я горжусь тобой.

[icon]https://forumupload.ru/uploads/0013/54/b4/470/611701.jpg[/icon][nick]Nathanos Lambert[/nick][status]первая тварь на форуме[/status][char]<div class="character"><div class="char_title">первая тварь форума</div> <div class="char_name"><a href="#">Натанос Ламберт</a></div> <div class="char_age_race">37 / 2017, тварь Чистилища</div> <div class="char_affiliate">Я - тварь Чистилища, узнаю заново мир с помощью жены. Живу с ней же, на ее деньги. Пока поддерживаю лишь себя и супругу. Предпочитаю женщин, мое сердце навсегда принадлежит Сильване.</div></div>[/char][sign]Возьми меня за руку и проведи через эту ночь. Чтобы я не чувствовал, что я один.
(с) Рэй Брэдбери[/sign]
Ему тоже надо было многое рассказать, но все откровения вполне могли подождать несколько дней, так необходимых для того, чтобы просто поверить в наконец-то обретенную свободу. И Сильване, он прекрасно это понимал, тоже было необходимо время, чтобы снова принять его в свою жизнь, если, конечно, они смогут пережить грядущие сложности, на пороге которых им внезапно случилось оказаться. Где-то там, за поворотом, их ждала новая жизнь, но… все предстояло начинать заново.

— Расскажешь, — устало подытожил Натанос, сурово прерывая порыв жены, — Когда придет правильное время.

Ни к чему были эти поспешные откровения под натиском нахлынувших чувств. Их совместная жизнь была намного длиннее короткого “вместе”, и любое неосторожное слово или прикосновение могло перечеркнуть грядущие дни их общего минувшего будущего.

Она вздохнула — он жадно вдохнул, задерживая дыхание и, вместе с тем, сдерживая переполняющие эмоции. Они требовали выхода, отчаянного крика, в котором хочется вывернуть наизнанку всю душу — как же больно было от того, что он почти забыл свою женщину, такую родную и близкую, но такую чужую, утерянную во мраке прошедших веков; как же сладко было от обилия запахов, звуков, цветов, которыми, словно налитая до краев чаша,  полнился этот прекрасный пугающий мир; как же было страшно оказаться неизвестным, потерянным, забытым всеми кроме единственной верной женщины на целом свете, женщины, которая стала сильной, несгибаемой, гордой, неприступной потому что была одна, без его поддержки и защиты.

Но мучительнее всего было прошлое, утопающее в океане мрака, ужаса, отчаяния, которым не было края — и в этой тьме терялись почти все воспоминания о прошедшей жизни.

А городу было все равно, он беззаботно жил в своем повседневном ритме, не заботясь о чужих встречах и потерях. Где-то, как казалось совсем рядом, зарабатывали уличные музыканты, бегло, зачастую фальшиво, играя замысловатые мелодии. Порой можно было услышать нетрезвые выкрики разгулявшейся публики, сопровождаемые взрывами громкого хохота. Шумела скрытая окружающими домами автострада, чей размеренный ритм иногда разрывала сирена спешащей на помощь службы спасения. Для Натаноса привычное дыхание современного мегаполиса было наполнено ревом очередных чудовищ, которых спустили с цепи в погоню за беглецами.

— Гиннунгагап не отпустит нас, — Натанос говорил тихо, как будто кто-то, кроме его спутницы, способен их услышать. Вопрос Сильваны он воспринял по-своему, и поэтому использовал забытое слово из их общего прошлого — оно означало темное, по-настоящему темное место, в сравнении с которым даже черный цвет вполне ярок — никто не захочет возвращаться в зияющую пустоту, как бы страшно и тяжело ни было.

Он не стал пояснять, кого он имел в виду, говоря “нас”: возможно, Сильвану, возможно ту, вторую, которую ведьма старательно прятала, бережно прикрывая левой ладонью, даже от него — он просто отвернулся, пряча от жены седые глаза. Натанос смотрел в чужое небо, усеянное множеством звезд. Далекие огни города терялись в сгущающихся сумерках, стирая границы земного… и казалось, что их пустынная улица — отдельный мирок в необъятном бескрайнем космосе.

Хотелось верить, что и в новом мире он сможет защитить свою женщину, как смог защитить в другой жизни, бросив вызов всем тем, кто считал, что Одержимой не место на троне. Даже демоны, терзавшие Сильвану, казалось, отступили, испугавшись решимости короля.

А теперь… даже стоя на тихой улице он вот-вот готов выхватить меч и начать бесконечную битву с ветряными мельницами. — Скажи, я смогу всему научиться? Я смогу снова стать твоим королем?

Ему была не нужна власть, ему требовалось точка опоры. Натанос Ламберт прежде всего был человеком дела, ему требовалась цель, к которой надо стремиться, во что бы то ни стало достигнуть, сметая все препятствия на пути, чтобы потом…

Он не знал, что должно быть потом, не успел узнать — но теперь жадно глядя на супругу, заново вспоминая ее лицо, каждую черточку, каждый штрих, характерный именно ей, он хотел бы это понять.

— Сильвана, помоги мне пережить эту ночь.

[icon]https://forumupload.ru/uploads/0013/54/b4/470/611701.jpg[/icon][nick]Nathanos Lambert[/nick][status]первая тварь на форуме[/status][char]<div class="character"><div class="char_title">первая тварь форума</div> <div class="char_name"><a href="#">Натанос Ламберт</a></div> <div class="char_age_race">37 / 2017, тварь Чистилища</div> <div class="char_affiliate">Я - тварь Чистилища, узнаю заново мир с помощью жены. Живу с ней же, на ее деньги. Пока поддерживаю лишь себя и супругу. Предпочитаю женщин, мое сердце навсегда принадлежит Сильване.</div></div>[/char][sign]Возьми меня за руку и проведи через эту ночь. Чтобы я не чувствовал, что я один.
(с) Рэй Брэдбери[/sign]
Это было странное место, где никогда не бывает солнца, но тени настолько густые, что порой кажутся реальнее всего остального; это мир постоянного движения, словно танцующее пламя, постоянный в своей переменчивости и непредсказуемости; это пристанище заблудших душ, где каждая тварь мечтает разорвать тебя в клочья лишь бы услышать удивительно сладкие крики боли и мольбы о прощении.

Серое монотонное равнодушное небо, казалось, вот-вот свалится на плечи, придавит холодным надгробием, вернет неупокоенное тело земле, а остатки души — богам, но нет, единственно неизменное, всегда одинаково ровное оно безучастно к устроившим кровавый пир тварям, оно больше не таит в себе глубину, не несет надежду — местное небо синоним обреченности, воплощение вечного уныния, и всякий, ищущий спасения взгляд, познает всю глубину отчаяния.

Серые тона вечных сумерек дрожат, вывернутые наизнанку неведомой силой, решившей пожрать даже окружающее пространство, вытянуть душу из каждого предмета, каждого существа, каждой сущности — а приклеенная намертво душа рвется обратно в свое обиталище.

Мир двоится, мир постоянно меняется — это его дыхание: строятся поселки, города, крепости, высаживаются леса, но все лишь с одной целью — уничтожить, насладившись чужим ужасом, опьянеть от безысходности, отведать злости. Ценнее этого может быть лишь напитанное магией тело — деликатес, главное блюдо, которое принято поедать еще живым.

Его называли Предвестником, Всадником Неизбежности и верным слугой Владыки Кошмаров. Господин посылал его к тем, кто вызвал Его недовольство, и этот визит, как правило означал, что остаток своего уже короткого существование ты проведешь в таком ужасе и страхе, о которых даже не подозревал.

Стоя у края Черного Города, он смотрел в простирающуюся перед ним бездну. Где-то вдалеке, единственной сверкающей точкой в этом темном месте маячил Золотой Город, который своим далеким сияниям вполне бы мог возродить умирающую надежду, но смотреть на свет посреди тьмы было невыносимо больно. Каждый хранил солнце в себе так долго, на сколько хватало памяти, а потом они все или сходили с ума или менялись.

Предвестник не носил брони, но меж тем казался могучим воином, облаченным в эту самую броню. Вздувались уродливые шрамы, громоздясь друг на друга, переплетаясь в замысловатую вязь, из которой прорастали, корнями вплетаясь в живую плоть, обугленные ветви каменно-мертвой растительности. Его руки напоминало лесную почву, расчерченную, изуродованную переплетениями корней деревьев. Шею и левую щеку украшала тусклая черная чешуя, при виде которой всякий любитель фантастики вспомнил бы о драконах; у пояса — верный меч, подарок жены, которую он успел позабыть; за плечами — короткая накидка, сотканная из живой клубящейся тени — словно генерал темной армии в усеянном шипами доспехе, он и впрямь внушал недобрые предчувствия.

Но в эту самую минуту существо просто смотрело вниз на владения Хозяина и задумчиво, с особым трепетом и осторожностью, перебирало в когтистых пальцах что-то незримое даже для себя, забытое вместе с солнцем, утерянное с частью души. Ему казалось, он еще помнит под пальцами мягкость черных волос, нежности щеки и странное чувство доверия, но как ни пытался Хранитель Нечестивого Леса поймать ускользающие воспоминания, они бесследно ускользали.

Натанос поднял глаза на Сильвану: как и тогда он осторожно, с особым трепетом, перебирал что-то незримое с привкусом темных волос, но теперь он точно знал, кого пытался вспомнить.

Он уже обошел всю квартиру, трогая все на своем пути, растирая между пальцами послевкусие прикосновений, словно бы фактура и цвета материала оставались на коже чем-то липким, впитывая новые ощущения, которых так долго был лишен. Надо ли говорить, что на кухню, к Сильване, он явился с опозданием, когда та уже пригубила алкоголь.

Ее по-домашнему простой вопрос заставил мужчину остановиться, отвлекшись от своего занятия. Он слушал внимательно, как если бы она просила открыть тайну мироздания, а ему, последнему высшему судье, предстояло решить, достойна ли она услышать ответ.

— Рассказать тебе… что? — Натанос говорил ровно, не повышая голос, как сторонний наблюдатель, все это долгое время  беспристрастно ведущий летопись, без злости, без страсти и лишнего драматизма. Но глаза Натаноса жили, постоянно меняя свое выражение, замирая лишь в те мгновения, когда падший король возвращался в постоянно меняющийся мир без солнца.

Но и эта пустота была живой — всего лишь налет инея, сковавший на короткое время неукротимое пламя мятежной души. Точно таким же невидящим взглядом он смотрел на жену и в прошлой жизни, когда возвращался после подавления кровавого мятежа, неся бремя отнятых жизней.

Несколько минут мужчина молчал, осторожно, вдумчиво, внимательно гладя стену, старательно, осязая, как слепец, решивший почувствовать под пальцами белый цвет. Но после, словно бы вспомнив о вопросе и предложении выпить, он, все в той же задумчивости, обогнул стол, решительно, без церемоний взял бокал, с которого только что пила Сильвана, и осушил содержимое в два жадных глотка. Это получилось просто, само собой, эхом прошлой жизни, когда его женщина полностью ему принадлежала.

— Это, — пауза, он не знал, как назвать тот мир, но потом все же продолжил, решив, что Сильвана спрашивала не про место — а про него, про Натаноса. Он стоял слишком близко, до неприличия, но условности его не заботили — он читал эмоции слушающей женщины. — Мы зовем его Весы. Вообще Равновесие, но Весы — короче. Потому что нельзя чувствовать. В крайнем случае, только те эмоции, которыми властвует Хозяин.

Забрав бутылку, он жадно отхлебнул прямо с горла, с непривычки закашлялся, пролил на себя, но, не обратил особо внимания, вернув бутылку жене.

— Это как один бесконечный день. О времени можно узнать только у свежего мя… рабов. Сначала больно. Я не знаю сколько это длилось. Мир меняется, он старается изменить тебя, ты можешь проснуться без руки, без глаза или рта. Тебя охватывает ужас, ты хватаешь нож, чтобы вырезать себе рот. Но это все только в голове, ты не меняешься… в начале. Если начнешь верить — оно станет правдой. И тогда…

Он говорил отрывисто, глухо, его взгляд стал пустым, снова отправляясь в воспоминания. Натанос словно бы вновь очутился на краю Черного Города, глядя вниз на владения Хозяина и по привычке с особым трепетом и осторожностью перебирало в когтистых пальцах что-то незримое даже для себя, забытое вместе с солнцем, утерянное с частью души