[NIC]Amira[/NIC][STA]May the Father of Understanding Guide Us[/STA][AVA]http://sa.uploads.ru/rfT56.jpg[/AVA][SGN] [/SGN]

Акра. Город, в серо-синих тонах. Он был прекрасен - и отвратителен одновременно. Я смотрела на покоящиеся в темноте улицы из-под низко опущенного капюшона белой рясы, разминая затекшие длительным бездельем пальцы. Тьма сгущалась у моих ног, насаждая свое присутствие на каждую улочку, на каждую подворотню города, проникая в дома, туша редкие свечи холодным прикосновением ночи. Было в этом что-то символичное; с отбытием дневного света горожане засыпали, сморенные вечерней усталостью, но вместо них просыпалось нечто иное. Обжигающе холодные руки темной жизни Акры захватывали все больше власти, пока не получали в свое распоряжение все богатства покоящейся в мире городской души.
Я тихо хмыкнула, оборвав мысль. Меня редко тянуло на эпитеты, но когда это случалось, было сложно определить, кто вообще стоит перед тобой. Слишком тихо. Мой слух всегда был чуток, а взгляд - всегда остр. Но сейчас, слыша и видя весь город, как на ладони, я не могла уловить ни единого лишнего звука; ни одной беспокойной тени не выхватывало боковое зрение, погружая меня в мрачные раздумья приближающейся беды - предчувствия неизбежного взрыва прямо мне в лицо, который раскромсает тело, раздробит кость, сожжет кожу. Все мои внутренности сжимались от одного взгляда на то спокойствие, которое царило вокруг. Так не бывает.
Бросив последний взгляд на угасающий пейзаж вокруг, я сделала шаг назад, прочь от вида, который продолжал нагнетать на меня ощущение приближающейся опасности. Я сложила руки ладонями одна к другой, низко склонив голову к ним в беззвучной молитве неведомым богам, которой я даже не знала. Идя по темному двору церкви, я не видела ничего, кроме пола земли, в который упирался мой раболепный взгляд бездумной прислуги. Мне следовало поговорить с Серлиофе, я не могла больше отсиживаться в стороне, пока монах оставался на своем месте.
Кто-то проходил мимо, но я не видела их лиц. Сложно было рассмотреть что-то из-под опущенной на лицо ткани - но правило действовало и в обратном порядке. Никто не знал моего истинного лица в этом городе. Прислужница Амира не имела внешности, она не имела глаз и рта, носа и щек. У нее не было лица, как у немых не было голоса - которого тоже нельзя было узнать. Я была призраком - и призраком я оставалась. До тех пор, пока вокруг не оставалось тех, кому было непозволено знать о моей личности, и я не могла сбросить тяжесть постоянного притворства вместе с белой рясой послушницы, так мне, по сути, не свойственной.
Кто бы мог подумать, что однажды я окажусь здесь, в этом месте, в этой одежде, с этим именем. Я ни на долю секунды не задумалась бы, спроси меня кто-то ранее, смогла бы ли я жить так, подчиняясь отступнику, находясь в образе, защищая его от врагов - в то время, когда я оставалась его главным недругом. Знал ли он, догадывался ли? Приходило ли в голову священнику, что за ним самим наблюдают - из-за его собственной спины, его собственный наемный меч? Который был готов перехватить сорвавшегося союзника острым клинком по уязвимому телу. Я не могла утверждать наверняка. И если быть честной, я не хотела проверять это на практике.
Я постучала в тяжелую дверь трижды, особым кодом давая понять Бернардо, кто именно решил навестить его в столь поздний час. В моих руках был благоразумно подобранный кувшин, полный чистой пресной воды, а взгляд мой не отрывался от подола моих одежд, в принятом жесте покорности и услужливости.