Ей было хорошо, да, даже очень хорошо. Техника, даже самая совершенная, - ничто без страсти, потому что только она питает и подначивает, заставляя реагировать каждую клеточку тела.  Это чувство не было свойственно ее расе от природы, но развитие с раннего возраста в среде людской позволили ей, как бы сказать, научиться «имитировать» для себя самой его. А потому, оказавшись сверху, девушка напрягла «шлюзовые» мышцы по внутренней стороне бедер так сильна, что одно только это напряжение усиливало все ощущения от процесса стократ. На бледной коже вспыхнул румянец внутреннего жара – пожалуй, в том, что касалось умения отдаваться именно любовной страсти, она могла поучить даже ситхов.  Обжигающая волна поднималась от самых чресел вверх по корпусу, сначала щедро накатив на внутренности живота, потом запульсировав в районе груди мощным водоворотом, сминающим и осторожность, и рассудительность, заполняя все и расходясь по краям холодящей дрожью, и разбиваясь о утесы разума, накрывая их все же брызгами соблазна.  В комнате стало не просто жарко – но только для нее и только на энергетическом уровне. Рыжие волосы копной упали на плечи, скатились по спине, укрыв шелковистым ковром лопатки, и окунули в тень лицо, и из этой тени, под густыми ресницами, мерцал зеленоватый огонек.  Глаза ее почти светились, став из изумрудно-зеленых ярко-салатовыми, и оттого могли сойти за глаза приверженца тьмы.  А тусклый, но все же свет, разжигал на макушке пожар : чем сильнее становилось удовольствие их владелицы, тем  краснее  - пряди.  Полные губы приоткрылись, выпуская томный вздох, когда руки мужчины ласкали грудь, но превратился в негромкий рык, когда от бедра пошли легкие разряды. Столь ясной предстала угроза, что инстинкты сработали прежде, чем она успела среагировать иначе – правая рука соскользнула с груди Люка и оказалась у того на горле, сжимая пальцы и почти «выпуская» острые когти. Слава Лунным богам, она в то же мгновенье поняла, что темный лишь забавляется, не имея намерения причинить ей вред,  И, слава все тем же, скорости реакции хватило, чтобы превратить смертельную хватку, позволяющую легко вырвать жертве гортань, в не менее страстный жест, лишь легко оцарапав любовнику кожу на шее, но задобрив это поцелуем, глубоким, как сама Черные дыра, и таким же непреодолимым.   И только потом, медленно отстраняясь, соскальзывая влажной верхней губой по его губам, негромко ответила:
- Согласна… - не думая, не взвешивая, не оценивая. Совершенно не свойственное ей поведение,  но разве сейчас это важно? Она чувствовала себя кувшином, почти доверху заполненным дразнящим своей неотвратимостью наслаждением, и понимала, что оно вот-вот перехлестнет через край.  Слишком о многом нужно было думать после смерти дорогого ей человека, слишком сильно держать свою жизнь под контролем, но для чего?  Убийства не дают ни силы, ни радости….  Только отнимают часть за частью от души, когда же она закончится, что останется?  Должна быть цель, должна быть радость от свершаемого – и разве не Скайуокер может вернуть в ее жизнь этот смысл? Да, он ситх, да, Райса убил ситх, но, чувствуя силу, пульсирующую в груди человека, что под ней, она могла сопротивляться, но сейчас – хотела подчиниться. И подчинилась, а, спустя мгновение после этого осознания, сталью напряглись все мышцы тела, когда край чувственности был достигнут.  Издав почти удивленное «Ох…»,  она так выгнулась назад, что волосы коснулись ног мужчины, и раскрылась для всей энергии мира, позволяя ей ринуться внутрь.  На смену пиковому напряжению пришла дрожь, а потом настолько невероятная гармонии, почти невесомость, что Адрия даже не сразу поняла, что падает вниз.