Свет уходящего солнца коснулся резных перил, отделяющий балкон дворца от бездны, и заиграл на натертом до блеска каменном полу. Искусные мозаики прошлого оживали под его благотворным сиянием, представляя любопытному взору картины жизни, давно остывшей. У самого края, облокотившись на  желтоватый камень, стояла девушка редкой красоты. Ее длинные русые волосы отливали рыжим золотом, струясь по спине, в то время, как легкий верхний ветерок трепал полы шелкового платья серебристого цвета. На ней не было украшений, но она сама являлась украшением этого места. Взгляд ее, обращенный в холодную даль, застыл в пространстве, точно мечтал охватить всю картину разом. Чуть приоткрытые губы то и дело облизывал розовый влажный кончик языка.
Она вертела в тонких пальцах бокал, держа его за ножку тонкого хрусталя. Два поворота вправо, один влево… пауза. Два поворота вправо, один влево… пауза. Глоток. И ритуал пошел по новой.  Можно было предположить, что она о чем-то думала, и мысли эти вряд ли были радужными, поскольку соколиные брови то и дело сходились к переносице. Девушка настолько была поглощена мыслями, что даже не услышала, как позади отворились двери, не слышала она и шагов. Хотя вошедший двигался действительно мягко, почти бесшумно, с удивительной для такого рослого тела грацией. Он был очень высок, строен, но широкоплеч, о чем можно было судить даже через мешковатый, нарочито широкий парчовый халат, полы которого на добрые полметра волочились позади по полу. Этот человек имел смуглую кожу и светлые, почти белые волосы, что было отличительным контрастом, если добавить к этому холодные, почти ледяные голубые глаза и острые уши.
Это был хозяин дворца, арканианец по происхождению, пусть и не чистой крови. Его мать была сэфи, прекрасной остроухой сэфи, пока не влюбилась в Рокаэна Арк-Тэннона, ради которого согласилась «измениться», дабы жить  в согласии и счастье. И пусть судьба не даровала ей такой радости, после нее остался сын, унаследовавший все лучшее от двух рас. Он получил имя Тирант и в полной мере ему соответствовал. Он был честолюбив и эгоистичен, высокомерен и жесток, отчего за глаза его даже звали Тираном, но так же был богат, знатен и красив, и ему было что предложить той нимфе, что смотрела вдаль. Остановившись по левое плечо от нее, арканианец посмотрел на горизонт, опустив руки на перила. Потоки воздуха тут же принялись заигрывать с его длинными серебристыми волосами, но Арка это мало занимало. Закончив созерцать горную гряду с короной из умирающих лучей, он повернулся к девушке, оперевшись на локоть, который, в свою очередь выбрал опорой камень, и принялся изучать ее лицо.  Заметив, что на нее смотрят, красавица повернула голову и улыбнулась.
- Ты рано сегодня, - ее мелодичный высокий голос почти терялся в пространстве, когда она говорила так, как сейчас – на выдохе, еле слышно. Но мужчина услышал.
- Собрание закончилось раньше.
- Разумеется, вы так  и не договорились? – с ноткой напряжения осведомилась она.
- Разумеется, - легко кивнул он. И на балконе вновь поселилась тишина. Арканианец продолжал смотреть на ту, что уже несколько недель украшала его дом; она же полировала взором бокал, что был в руке, задумчиво облизывая губы.  – Чем ты занималась, пока меня не было? – спустя некоторое время, поинтересовался Тирант. Ему было непривычно и даже тяжело все еще, как и каждый день до, подавлять свою обычную манеру разговора, потому что гостья этого не любила. И, если прежде, в первые дни знакомства, ему не было и дела до ее желаний, то многое изменилось с того дня, как они стали проводить время вместе не только по работе. Но он старался, чувствуя к тому необъяснимую потребность.
- Читала, - коротко, с неким, как ему показалось, недовольством буркнула девушка….

Холодность арканианцев была сродни ее собственной, только наоборот: Тирант был исключительно холоден внешне, казалось, что под этой оболочкой из плоти и костей бьется не живое сердце, но кусок льда, а по венам течет кислота. Его лицо, красивое и бесчувственное, обладала всем необходимым очарованием, дабы сводить с ума, но, увы, Адрия была холодна внутри.  Ее не трогала эта безучастная картина идеала,  если бы она была единственным, чем одарила Арка природа. Но он был умен – и это была главная его притягательность, главный его соблазн. О, слушать его можно было часами, подперев голову рукой, постигая и укладывая по полочкам полные практичности изъяснения. Она никогда не тяготела к биологии или генетике, но Тирант делал большой упор на эти науки, так что из его уст ей полюбились рассуждения о возможности изменения генома той или иной расы, как и о скрещивании рас, не совместимых от природы.  Но сегодня, вернувшись с ним под руку в дом, ступая босыми ступнями по гладкому и еще теплому полу, девушка всерьез задумалась кое о чем ином: о собственном месте в жизни. Пересчитав шестой десяток, что для шиидо, конечно, было еще полнейшим детством, в мире людей ей наскучила уже вся эта беготня и бесконечная суета, захотелось свой дом, уют, покой.  И, мимоходом в сотый раз скользя взором по погружающимся в темноту  резным колоннам длинных переходов дворца, она вдруг поймала себя на желании стать здесь хозяйкой.  Огромное здание, больше похожее на гигантский склеп, потому что даже половина его комнат не открывались уже десятилетии – Тирант говорил, что со дня смерти матери – явно требовало жильца, который по справедливости оценит это старинное произведение искусства, вновь впустит сюда жизнь; в конце концов, арканианцы слишком уж засиделись в своей скорлупке,  отрицая внешний мир как достойный своего общества. И, между тем, эти лицемеры все же не брезговали представительницами иных рас. Мужчина, сопровождавший ее сейчас, своей исключительной красотой был обязан вовсе не отцовской линии, а материнской. Это вытянутое, но равномерно плавными линиями, с высоким лбом и прямым носом, открытым, несмотря на густые брови, взглядом и изящно очерченным ртом, заостренные ушки – все в нем отвечало портрету, что Инара видела намедни в библиотеке.  От отца ему досталось разве что телосложение, рост, да роскошный водопад изумительно-серебристых волос.  Именно они ей нравились больше всего: на солнце ровный поток сверкал тысячами алмазных искорок, точно кто-то щедрой рукой рассыпал по волосам мужчины горсть звезд. На ощупь же они были мягче бархата, нежнее шелка, скользить по ним пальцами можно было до бесконечности, совершенно потеряв счет любому времени.  Впрочем, мамины глаза Тиранта, эти льдисто-голубые кристаллы редкостных алмазов, вполне могли сравниться красотой с локонами, но лишь тогда, когда их хозяин вспоминал, что он живое существо, а не статуя. В такие минуты девушка не могла назвать никого во всех мирах, кто мог бы соперничать с ним по красоте. Жаль, что Арк редко об этом задумывался, даже с ней предпочитая держаться с ноткой надменности.  Очень жаль, потому что ей начинало казаться, что его вполне могло жаждать все эти годы ее сердце. Когда оно начинало стучать чуть быстрее, после того, как дожидалось по истечении дня арканианца с работы, Адрия ловила себя на мысли, что ее щеки охватывает жаркий румянец. Конечно, на публике нельзя  было проявлять к нему каких-либо нежностей, но зато вне посторонних взглядов в нем она находила долгожданное понимание истинной любви.  Полное отсутствие в нем похотливых взглядов и устремлений скорее уложить ее в постель воспринималось, как уважение ее достоинства, как ощущение истинной ценности  чувств. …
Когда его рука легко распахнула перед нею высокие, в потолок, двери, ведущие в спальню, Адрия вдруг остановилась, отпустив его руку. Арк почти сразу же повернулся, награждая ее недоуменным взглядом.  Ему не требовалось озвучивать вопрос, она и так понимала с полувзгляда, тем более, что оживая, его мимика становилась более чем выразительной.
- А что дальше? – сообщила свои сомнения наемница, замерев в дверях.  – я имею ввиду, мы с тобой – что дальше?
- Не стану уверять, что твой вопрос ясен мне, - негромко отозвался Тирант.  – Разве в наших отношениях наметился разлад, отчего нам требуется выяснять? – ей показалось, или в его голосе и впрямь прозвучало напряжение? Но она давно привыкла к тому, что мужчины редко понимаю намеки и окольные пути, а потому, собравшись с духом, просто выпалила главную мысль, как она есть:
- Я хочу быть твоей законной женой.

И вот расплата за поспешность действий: что-то острое укололо в сердце.  Ей было трудно представить, как должно происходить нечто подобное, ведь не доводилось еще ни разу выходить замуж. Но отчего-то казалось, что избранник должен быть хотя бы рад… Не знаю, улыбка, теплый взгляд, никто не ждет прыжков до потолка. Но Тирант остался безучастен так же, как когда отдавал будничные распоряжения прислуге. И даже поцелуй не прибавил радости, таким официальным был. Чувственные полные губы недовольно напряглись, а тонкие брови спустились к переносице. И, отпустив его руку, девушка поспешно шагнула назад, понимая свою ошибку и укоряя свое глупое стремление к вечным ценностям, но чего еще хотеть? Перед ней человек, что уже разменял не один десяток, достаточно умелый, опытный, взвешенный и состоятельный. Возможно, в нем не хватает пылкости и эмоций, но разве они критерий любви? Если подумать, она ведь не блещет ими так же, как он – разве она устраивает ему сцены, разве рыдает сентиментально, разве говорит о любви? Так почему сейчас возмущена его поведением – поведением рационального человека? Он согласен.  Он просит назначить дату….
- Не знаю, - вздохнула Адрия, загоняя неприятный осадок поглубже, не позволяя ему влиять на восприятие.  – Может быть, через пару недель? У вас как раз какой-то национальный праздник, по моему, это будет интересно, как считаешь? – и посмотрела ему в лицо, чуть улыбнувшись.

В такие моменты цвет его глаз становился как теплое весеннее небо, только явно не Аркании, скорее, Дантуина. Небо Аркании всегда было ярко-голубым, но холодным; в нем точно и жизни не было совсем. Адрия не отняла рук – сердиться, когда Тирант становился таким человечным, у нее не было желания. Не будучи глупой, шиидо понимала, что арканианец старается стать лучше, чем воспитала его раса. Так зачем убивать в нем это стремление нелепыми придирками и занудными укорами? Наоборот, она улыбнулась в ответ на скромные ласки, а после его слов вовсе засмеялась – звонко, непринужденно.
- Да вся столица уже гудит, как улей, - отсмеявшись, но еще похихикивая, ответила Адрия. – И это сейчас! А ты говоришь – мелкое историческое событие, которое можно затмить. Ах, Тирант, ты бываешь чрезмерно склонен к самодовольству, - и снова рассмеялась, освободив одну ладонь, дабы вытереть слезы. – Правда, уже поздно. Я устала… - зеленые глаза вновь обратились к его лицу. –Не пора ли вам, - в голосе открылись нотки дитя, собравшегося шалить, - сударь, отправиться в теплую постельку? Ваааши веееки тяжелеют, вам хоооочется спаааать… - распевно выговаривая, девушка, освободив и вторую ладонь, уперлась ими ему в грудь, принявшись подталкивать в сторону спальни.
- Подожди, подожди, я упаду, - невольно рассмеявшись в ответ, Арк старался уже не сохранять вид высокомерного достоинства, но хоть как-то устоять на ногах, то и дело оглядываясь через плечо, чтобы не встретиться спиной с каким-нибудь очередным экспонатом коллекции.  – Мое самодовольство унижается! – покачнувшись из-за того, что зацепился краем каблука за треногий столик, мужчина легко выровнял равновесие и увернулся. Шиидо, которая прекрасно могла остановиться, поняв этот маневр, тем не менее театрально заломила руки, продолжая якобы неуправляемое движение в сторону дверей:
- Помогиииите, - картинно изогнувшись, исчезла в мраке комнаты. Весело фыркнув, Арк убрал серебристую прядь с лица и пошел следом, закрыв за собой двери.

Много лет спустя Адрия вспомнит этот день как один из немногих значимых в своей жизни, как день, когда она окончательно утратила доверие к окружающему миру и зареклась надеяться на спокойную жизнь. А ведь начинался этот день, совершенно ничего не обещая, со стандартных процедур: встала, умылась, полчаса ползала ошарашенной гадюкой по огромной гардеробной, пытаясь понять, что же она хочет надеть сегодня.  Вообще очень тяжко, когда нарядов много – на корабле Адрия привыкла иметь около десяти повседневных костюмов и парочку выходных-парадных, все это сокровище занимало один ящик; но Тиранту, как существу, страдающему излишней предусмотрительностью, было проще выделить ей гору тряпья сразу, чем потом в панике бегать по магазинам, слушая вопли: «Мне нечего надеееть!». Хотя, если уж совсем честно разговаривать, то она могла с полной уверенностью сообщить – костюмов у самого арканианца вряд ли меньше. По крайней мере, за месяц он повторился в одежде всего-то раза два или три. Хотя… чего жаловаться? Опрятный мужчина – это всегда хорошо, тем более, в высшем обществе. Завершив утренний моцион, девушка узнала, что Арк уехал еще рано утром, но это не вызвала тогда никакой настороженности: он довольно часто неожиданно срывался с места, срочно вызванный или в Меркат, где вовсю уже шла отделка, или в Башню, поэтому просто посвятила свое время время прогулке по оранжерее.
Когда же время приблизилось к одиннадцати часам, двери распахнулись, являя дворецкого во всей красе. Церемонно поклонившись, он вежливо доложил, что-де «господин желает ее видеть». Шиидо и этому не удивилась, но отчего то внутренне напряглась: хотя хозяин замка редко утруждал себя лично ее поисками, отправляя на эти цели прислугу, сегодня что-то внутри подсказывало ей о грядущих неприятностях – такое мерзкое чувство в груди. Еще больше это чувство удивило ее, когда, войдя в кабинет арканианца, она увидела, что он то как раз сияет аки солнышко. Это могло означать только одно – настроение у Тиранта на высоте, но все равно непонятное напряжение никуда не делось, лишь усилилось.
- Добрый день, дорогой, - мягко мурлыкнула красавица, опускаясь на диван. Пышное бархатное платье беззвучно покрыло своим подолом почти все его поверхность, пока девушка устраивалась поудобнее.  -  Не хочу показаться неучтивой, но ты такой довольный, что грех не спросить – а что случилось?  Арконт совершил открытие века? Или на Меркате миллион сэкономили? Эм?

Чем больше информации изливал на нее арканианец, тем все бледнее становилась шиидо. Изо всех своих сил она старалась успокоиться, внушая себе, что в его словах нет намерения ее обидеть, просто Арк на генном уровне так воспринимает мир - нет для него ничего слаще, чем стремление к совергенству любой ценой. И да, он себе может это позволить, но как втолковать ему, что культура шиидо разительно отличается от его? Не находит она для себя прелести во вмешательстве в то, что уже было создано природой в должных параметрах и соответствиях - зачем что-то менять?  Она была не готова к этому, но еще больше оказалась не готова к другому - к тому, что человек, которому ты всей душой доверяешь, может совершить подобное без твоего ведома. Ее сородичи никогда, ни при каких обстоятельствах не приоткрывали даже на сантиметр завесу тайны вокруг своего происхождения, своей планеты, своей культуры, а он... То, что он совершил, не могло классифицироваться иначе, чем самое подлое из предательств. Он посмел взять то, что ему не принадлежит, даже не спросив разрешения. Да, она была несправедлива, потому что часто поступала подобным образом с другими, но... Проклятье! Это хуже, чем вторжение в душу, и никакие красивые лестные речи этой сути не изменят!
- Хватит! - в гневе девушка вскочила с дивана, освободив руку. - Да что ты такое говоришь? Как хватает наглости у тебя заикаться о подобном? С чего ты взял, в своем мнимом величии, что тебе вообще дозволено решать вопрос о совершенстве этого мира?  С чего ты взял, Тирант, что твои мысли о совершенстве схожи с моими? Ты без спроса взял мою кровь на анализ, что, знаешь ли, уже лишает тебя даже права на мое доверие, но теперь у тебя хватает наглости уверять, что ты можешь сделать меня лучше, чем это совершила мать-природа? - в страстном порыве она металась по комнате, точно не находя выхода, птица в клетке, жестикулировала, почти кричала.  - Но я НЕ хочу! Быть может, я не совершенна, и я не идеал тем более, но, как ты не понимаешь, я такая, какой должна быть! И я не ждала от тебя такого предательства, Арк! Это... это... гнусно!