А где была Адрия во время боя? Физически, конечно, она присутствовала на подлокотнике кресла, в котором находился Советник, но морально она ушла куда-то далеко. И вовсе не страх перед боем стал тому причиной, просто она, вынырнув из дурмана, позволяющего быть безразличной ко всему вокруг, вновь окунулась в привычную для себя атмосферу сомнений и колебаний. Жизнь не была безоблачной, но, как не старалась она убить в себе привычку привязываться к чему или кому-либо, все не выходило.  Быть может, в этом отражалась ее настоящая природа – шиидо не были одиночками, более того, они просто не способны были ими быть. Поэтому удивительно ли то, что она привязалась к Дориану еще до Лехона? Поначалу, столь скорая привязанность показалась ей неправильной, но на Лехоне все встало на свои места. То места в памяти, где хранились воспоминания о всем том, что Инара не хотела помнить, о том, что приказывала себе забыть, было надежно запечатано, сокрыто тысячей замков, но, когда призраки прошлого восстали, она оказалась перед ними бессильна. И та драма на Кореллия встала перед глазами живо, точно была вчера, а вместе с ней воскресло и лицо, которое она даже не узнала, потому что мало в нем осталось от того веселого мальчишки, пусть даже по возрасту он был давно мужчиной. Лицо Мэя изменилось так же, как должно быть, изменилась и душа, но где было найти сил завести с ним разговор, чтобы выяснить правду? Не потому ли он прятался в коконе йсаламири, что не хотел вспоминать? Или же помнил все, до самого конца? Но тогда случайной вряд ли была их встреча там, на Татуине….
В тот момент, когда противник почти приблизил наемника к вратам в потусторонний мир, Адрия не выдержала, рванувшись вперед так резко, что остановилась, лишь врезавшись в перила животом. Схватившись за них руками, она сильно перегнулась вперед, точно вот-вот перемахнет ногами и спрыгнет. Вообще-то, именно так она и намеревалась поступить, уже пружиня на носочках, когда почувствовала со спины движение, и широкая ладонь легла совсем рядом с ее на перила. Голубоватый отсвет кожи недвусмысленно ответил, кому она принадлежала. Не было нужды даже поворачиваться, чтобы понять – прыгнуть аристокра ей не даст. Напряжение пальцев его ясно говорило само за себя: чисс успеет схватить ее как минимум за руку, но остановить. И тогда вся эта затея пойдет прахом: Мэя она спасти не успеет, хатт догадается, что она знакома и с парнем на арене, и с синекожим гостем.  И что тогда начнется? Слова, мягко, вкратчиво, соблазнительно звучащие, создавались сейчас Советником где-то там, на заднем фоне, подчиняясь его прекрасно отточенному умению: да, ситх умел запудрить голову, она испытала это на себе. Только вот повелась-то она на ту неожиданную человечность, которую увидела, а оказалось, что эта человечность – не более, чем маска, искусно сделанная маска, которую почти не отличить от настоящего лица, пока Виджил не добивался желаемого. А потом маску можно снять и убрать, а тебе остается только взирать в немом изумлении на то, что осталось. Безусловно, у него были изящные аристократические манеры, черты и сложение, которые многим бы показались красивыми, но для Адрии все это затмевалось одним –единственным – осознанием обмана. Сейчас, во дворце Даурго, и до этого, в плену у Мирака, у нее было достаточно времени подумать и оценить. Многие часы, лежа в полной темноте, она заглядывала внутрь и разбирала по полочкам то, на что прежде не хотела обращать внимания или не находила времени, откладывая на «потом» - и вот это «потом» наступило.  И что же стало ясно, как белым днем, в этой кромешной тьме? А то, что она такая же кромешная дура….

Захотелось вдруг просто уткнуться в чье-то сильное, теплое, дружественное плечо, спрятаться там, притворившись совсем маленькой девочкой, и просто плакать. Но единственным, чье плечо могло подойти, рядом был только аристокра, и это было бы странным, что надменная и гонористая Жемчужинка вдруг кинулась в объятья незнакомого чужака, да еще и прислуги.  Поэтому, тяжело вздохнув, Адрия уже собралась отойти от перил, как вдруг вокруг легких словно свернулась в тугой комок Ледяная арканийская змея. Стало невыносимо трудно дышать, до корней волос обожгло внутренним жаром; и шиидо в ужасе отшатнулась назад. Дориан на арене справился с противником, жестко, решительно, но она почувствовала в нем что-то еще, какую-то злобу в том, как он действовал, которой не было прежде. И тут же перед глазами встало пожирающее дом пламя, трупы мужчины и женщины, еще не старых, в чертах которых отчетливо проглядывалось сходство с тем Мэем, которого она давно знала. И темная на ярком фоне изящная фигура женщины с развевающимися по ветру рыжими волосами и бластером в руке; а вдалеке отчаянно улепетывающая прислуга, возвращавшаяся с рынка….

Как странно выходит: она хотела уберечь его от боли и опасности, но стала их причиной. Нет, не просто так встретились они в той кантине, Дориан оказался там целенаправленно, выслеживая ее? Сколько раз после Лехона задавался этот вопрос – и сколько раз он не получал ответа? Склонная к подозрительности и недоверию, Адрия искала подтверждения – и находила их сотню. Но шло время – и на каждое подтверждение уже было опровержение. Доходило то того, что, совсем недавно, измученная сомнениями, эмоциями, не находившими выхода, Адрия даже хотела обратиться к Советнику за помощью, но откидывала эту мысль, едва дойдя до дверей собственной каюты.  Даже если бы ситх согласился, методы его подходили бы к предателю, но Мэй (или все же Дориан?) таковым себя не проявлял, наоборот, заботился о ней почти так же, как прежде. Снова оживал вопрос - Не для того ли он отгородился йсаламири, что сам хотел забыть?   Не находя ответа, она не решалась так же и откровенно поговорить с мужчиной, продолжая искусно играть в игру, которую презирала сама. Игра в обман….

Спешно отшатнувшись и отвернувшись, Адрия рассеянно скользнула взором вокруг и случайно столкнулась со взглядом ситха. Желтые глаза его чуть сощурились как-то заговорщески, но девушка, чье эмоциональное состояние сейчас было слишком расшатано, не поняла скрытого в них смысла. А легкий кивок в ответ был вовсе и не кивком, в ней просто не было сил сейчас держать голову прямо. Едва заметно дрожащие пальцы коснулись пульсирующего виска – змея внутри исчезла так же внезапно, как и появилась. Интуиция сделала свою подсказку, на большее рассчитывать не приходилось. Вот только поняла шиидо ее не совсем так: она решила, что подобная злоба Дориана вызвана все же тем, что ему приходится заново переживать моменты своей рабской жизни на этой арене.  Хатт же, слушая Советника, молчал, только мигал и облизывал толстым языком то, что могло с натяжкой назваться губами. Рассеянно глядя на него, рабыня понимала – Даурго действительно заинтересовался обещаниями. Но вряд ли он даст ответ сразу – не в его стиле. Сначала покрасуется, пообещает подумать, а потом, потянув время и нервы, согласится. Но Мэй – зачем? – вновь вернулась она к мыслям о наемнике, едва не проворонив то, что произнес имперец в завершение своей речи. Нет, речи и быть не могло о том, что он действительно был так очарован ее красотой - она давно убедилась, что Виджил был крайне хладнокровным и бесчувственным человеком. Именно поэтому, убедившись в его жестокости и том,  с какой легкостью Советник играл чужими жизнями, она сочла, что больше не желает даже мысленно называть его по имени, потому что человек, носивший это имя, если и был, то давным-давно умер, а вот эта ситская «кличка» подходит куда лучше, да и не дает даже на секунду обмануться впредь тем, что перед тобой обычный мужчина, со своими желаниями и переживаниями.  Но тот факт, с какой бессердечностью он выставлял Дориана объектом торга, точно свою собственность! – едва услышав это, Адрия тут же вскинула голову, и в глазах ее полыхнуло пламя.  Гнев, вызванный речами Советника, затмил собой все остальные чувства, и потому, когда хатт подозвал ее повелительным жестом, приблизилась уверенно, хоть движения и были немного резче, чем обычно.
- Я принимаю твое предложение, человек, - громыхнул хатт, хотя Адрия мысленно молила его сказать «Нет». – Твой боец станет достойным украшением сезона, это мне нравится.  – девушка даже дернулась в сторону, когда управляющий приблизился и наклонился, чтобы снять тонкий обруч с чипом с ее шеи.  Это действие вынудило ее отвернуться и наклонить голову, таким образом, давая возможность посмотреть прямо в лицо имперцу….

Посмотри на себя, Виджил, посмотри на то, что ты делаешь. Ты считаешь это правильным? Думаешь, что я упаду тебе в ноги  и буду молиться о твоем здравии в знак благодарности?  Знаешь, было время, когда я, обманувшись твоими сладкими речами, была готова поддержать тебя слепо во всем. Потом я поняла, что все это ложь, но мне все еще было жаль тебя, своенравный, самовлюбленный мальчишка, который не нужен в этой Галактике никому, кроме самого себя. Кто обнимет тебя, когда тебе будет плохо? Кто подставит плечо в трудный момент? Кто искренне заплачет, когда ты будешь умирать? Твои деньги покупают для тебя преданность, твои речи дарят внимание, но истина остается в том, что, как не скрывай ты это, ты один. Если убрать речи и обман, то истиной окажется то, что любой в Галактике, даже твой собственный соратник, вонзит тебе нож в спину и будет наблюдать с наслаждением, как ты корчишься в агонии. Но сейчас я понимаю, что ни мое сочувствие, ни моя жалость тебе не нужны. Ты перестал быть человеком в тот момент, как убедил себя, что от ненависти и одиночества получаешь удовольствие. Что ж, получи удовольствие и от моей ненависти тоже…. – и, в тот момент, когда щелкнул замок ошейника, Адрия закрыла глаза.

- Над остальным, сказанным тобой, человек, я подумаю после закрытия Арены, - где-то над головой прогрохотал насмешливый голос хата, и девушка почувствовала, как услужливые руки твилекка легко подтолкнули ее в спину, направляя к новому хозяину. Присев в легком книксене, шиидо, не поднимая головы, раболепно, но почти механически, проворковала:
- Яссен счастлива служить новому господину….

Отредактировано Adria Inara (2015-05-05 13:28:03)

Воспоминания жалили больно...так больно, что сердце Мая бешено стучалось в груди, готовое вот-вот разорваться на части, а из глотки то и дело вырывался хриплый стон ненависти. С каждым шагом, уходя за пределы арены, он все больше и больше погружался в прошлое, в того...прежнего Мая, вороша старые, так и не залеченные до сих пор раны. Он ощущал ту, которая отвечала за его любовь, боль, ненависть, за все страдания, испытанные им когда-то. Падший посмотрел наверх, туда, где находилось ложе хатта Даурго. Он увидел маленькую хрупкую фигурку Инары, высунувшуюся за пределы перин. Как же был велик соблазн использовать свой гнев и свою силу...всего лишь один маленький толчок и тело девушки, не удержавшись, полетит вниз, разобьется, и его месть наконец свершится. На секунду Май замер, обдумывая появившуюся возможность, но момент был упущен, когда Формби оттащил Адрию от перин, и девушка пропала из виду. Мужчина хрипло рассмеялся, продолжив свой путь к воротам, ведущим в подтрибунные помещения. Он бы все равно не сделал этого. Легкий путь, который никогда не удовлетворил бы Мая. Месть должна быть совершенной, а для этого он должен встретиться с убийцей лицом к лицу, высказать ей все, что так долго тлело в его разбитой душе, показать неотвратимость гибели, увидеть ужас в ее глазах. Он даже даст ей возможность защищаться, лишь для того, чтобы еле теплящаяся надежда пережить их поединок, погасла, оставив место лишь ужасу неотвратимой кончины. Май не станет торопиться, теперь, когда он все вспомнил, когда нашел свою цель, в этом нет необходимости. Ненависть сделала джедая сильнее, а близость к Адрии стала незримой путеводной нитью. Теперь мужчина знал, что почувствует убийцу даже, если она окажется на другом конце галактики.
Советник Ритхилт без сомнения узнал в Мае падшего джедая, а значит у имперца могут возникнуть нежелательные вопросы. Остается только единственный вариант - сбежать отсюда как можно быстрее.
Тень арочного пролета опустилась на Мая, когда он, переступив уровень ворот, ведущих прочь с арены, вошел в подтрибунные помещения. Его ждали два здоровенных гаммореанца, и бывший наемник улыбнулся своим догадкам. Советник использовал его словно разменную карту сабакк, найдя Адрию более выгодной к применению. Впрочем, джедай не держал зла на Ритхилта, на его месте Май поступил бы также.
Один из гаммореанцев прорычал что-то мужчине на своем языке, и находившийся рядом протокольный дроил серии С-3РО поспешил перевести нечленораздельную речь на общегалактический.
- Мастер Дориан, вас просят пройти в жилые сектора для гладиаторов. Ваш хозяин, господин Ритхилт, только что обменял вас на рабыню по имени Яссен. Теперь вы принадлежите господину Даурго.
- Служить великому господину Даурго большая честь для меня, - Май насмешливо поклонился С-3РО, а дроид, видимо не умеющий распознавать иронию, удовлетворенно зашагал прочь.
Два гаморреанца, встав позади мужчины, повели его по длинному темному коридору, уходящему вглубь арены, в жилые помещения. Когда коридор опустел, став безлюдным, Май остановился, развернувшись на 180 градусов.
- Боюсь, мне с вами не по пути, - вздохнув, Май в притворном сожалении пожал плечами, - но вы ведь не согласитесь меня отпустить?
Возмущенный рык свиноподобных гуманоидов стал ему ответом. А еще через секунду рык сменился визгом боли, когда вспышки молний сорвались с кончиков пальцев падшего джедая.

Отредактировано May'Erael (2015-05-07 23:25:24)

Чисс  успел немало наслушаться о таинственной Силе, но никогда не испытывал даже тени сожаления о том, что сам не обладает подобным. Только дураки станут сожалеть о том, чего никогда не смогут иметь, а он мог сказать, что к оным не относился. Уж если о чем и стоило сожалеть, так это невозможность постичь психологию существ, этим даром наделенных. Когда ситх обратил взор куда-то в глубины Арены, точно там что-то происходило, Формби невольно подумал о Дориане. И сделал как бы невзначай шаг к Адрии, чтобы и она оказалась в поле действия не менее таинственной силы, дарованной маленькому клубку шерсти и чешуи у него на плечах. Йсаламири ощутимо беспокоился, но то, что его волновало, было, увы, за пониманием аристокры. Он лишь успел повернуть голову и посмотреть на девушку, пристально, придирчиво, и с огорчением обнаружить в ее лице нечто тоскливо-обреченное, когда с ним заговорил ситх. Но, если быть предельно честным, чисс далеко не сразу даже ответил тому: слишком сильно было беспокойство за состоянии капитана – притворяется ли она или по какой-то причине все и впрямь плохо? Однако, осознав, что от нее он явно не добьется никакого знака сейчас, Формби наконец-то повернулся вновь к Советнику. Без труда выдержав озлобленный взор, аристокра невозмутимо полыхал в ответ своими красными глазами, в то время, как морщины на его лице словно стали четче, но более ни один мускул не дрогнул:
- Со всем уважением, Советник, но с чего вы решили, что я это знал? В мои обязанности на корабле не входит лазить в душу к каждому члену команды. Дориан был принят капитаном, а ее действия не оспариваются, к тому же, он прошел с нами немалый путь и не разу не выказал себя с плохой стороны. Это храбрый, преданный парень, пусть он немного вспыльчив и нетерпелив, что с того? Воистину, мы с вами по разные стороны понимания; по вашему он – зло, но посмотрите на Адрию – разве вы не видите, что она волнуется за него? – на этой фразе чисс понизил громкость до минимума и склонился ближе к ситху.  – Хатт нас отпустил, мы вольны уйти прямо сейчас, но, осмелюсь сказать вам: если она для вас хоть что-то значит, не причиняйте ему вреда. – после этого мужчина выпрямился и замолчал.
Конечно, если бы среди талантов аристокры была способность видеть в душах других людей, он не стал бы этого говорить. Если бы он мог увидеть, что сейчас происходило в сознании Дориана, о том, как мечтает он отомстить капитану за грехи прошлого, чисс лично бы умолял ситха его того прикончить. Но неведомое оставалось неведомым, а потому Формби беспокоился сейчас за чувства девушки, которые могли понести непоправимый урон от гибели любимого, как ему казалось, человека.

Ритхилт привык скрывать эмоции, это был его абсолютный щит перед любой лобовой атакой. Трудно найти способ победить человека, когда ты никогда не знаешь, что от него ожидать. Даже в обычной жизни подобная скрытность помогала ему оставаться на одну ступень выше, чем любой его противник. Однако в основе этого ситха лежало тоже, что лежит в основе всех остальных людей: плоть, кровь и эмоции. Сколько бы брони вы не одели, до плоти всё равно можно добраться. Как бы вы хорошо вы не оборонялись, вам всё равно можно пустить кровь. И как бы хорошо вы их не скрывали, эмоции всё равно будут вылезать наружу.
Ситх фыркнул в лицо чиссу, невольно оскалившись и бросив в его сторону что-то абсолютно неприличного характера на древнем языке ситхов. Эмоции нахлынули на него, делая движения более резкими, голос несколько более громким, а глаза куда более устрашающими. В них как будто загорелся скрываемый где-то внутри огонёк ярости, который теперь был направлен в абсолютно все стороны. Ситх не продолжал диалог, лишь повернулся в сторону хатта, всё ещё наблюдающего за происходящим на арене со своего почётного места.
- Благодарю вас, ваше великолепие за удостоенный мне приём. -  ситх сделал нечто напоминающее поклон, хотя и не слишком низкий, не ударяющий по его собственной гордости.   - *Я буду с нетерпением ждать вашего решения на своём корабле, а сейчас я не буду более отнимать ни секунды вашего времени.*
Коротким кивком он продемонстрировал чиссу и Адрии, что им надо покинуть эти покои слизня. Ещё через несколько минут они уже спускались к основанию здания, там где стражи было поменьше, зато было много толпы. Всё те же толстые, тупые, ничтожные создания, нежащиеся с прекрасными представителями противоположного пола и считающими себя выше всех остальных, потому что им досталась более упругая задница или ещё что-то вроде того. В своей ярости ситх чуть ли не сбивал тех полу-оголённых, пьяных дегенератов с ног, но те вместо того чтобы возмутиться лишь тихо уходили с его дороги. Хмурые брови над ярко горящими, почти люминесцентными глазами, которые настолько поменяли свой цвет, что вместо жёлтого уже отливали абсолютно белым цветом. Сейчас эти существа были для него ничтожными червями, которые посмели встать на его и его людей дороге, их жизни спасало лишь то, что ситуация была куда хуже, чем можно было себе представить. Ситх представлял себе, что сейчас мог делать Дориан и он уже понял, почему не чувствовал этой энергии до этого – йасаламари. Уникальная в своём роде ящерица с далёкой планеты, которая была способна отрезать любого адепта Силы от мистической энергии, соткавшей всё мироздание. И хотя ситх мог лишь догадываться знал или не знал Дориан о скрытой внутри него мощи, он чувствовал его эмоции, даже стоя там, где он стоял, на таком расстоянии. Эта чистая, неконтролируемая ярость, которая заполнила чашу эмоций внутри наёмника и теперь выплёскивалась наружу каждый раз.
Виджил был взбешён произошедшим, не столь, потому что он думал, что его обманули, а скорее потому что он не заметил скрытой Силы в Дориане. Но где-то глубоко внутри него было ещё одно ощущение, горящее так же сильно, как и злость, но не выходящая столь прямо наружу – страх. Он боялся того, что может произойти теперь, до чего этот Тёмный джедай может довести, если его не нейтрализовать как можно быстрее. Ситх замедлил шаг, он сам того не замечал, как начал обгонять чисса и Адрию, хотя им и было значительно проще идти по его следам, через расчищенный путь сквозь толпу, провожающую советника взглядом. Он слышал их шаги и немного замедлился.
Ситхи говорят, что “Покой - это ложь. Есть только страсть.” Многие знают эту строчку из их кодекса, даже те, кто не имеют отношения к Силе, но сколько людей действительно её понимают? Единицы, вот сколько. Покой это ложь, потому что он не доступен всем и каждому, он не доступен адепту Силы, потому что адепт всегда должен стремиться к развитию, которые приходит лишь благодаря конфликту. Эту часть понимают многие, но “Есть только страсть” это фраза куда более тяжёлая в понимании, особенно уму не привыкшему к Силе или не чувствительному к ней. Она не означает, что ситх должен позволить своим страстям диктовать его жизнь, нет. Она значит, что он должен стать повелителем своих собственных страстей. Ситх должен узнать свою страсть, понять её и взять её в свой кулак, но никак не дать ей управлять им самим. Это краеугольный камень, на котором стоит философия Ситхов, один из многочисленных столбов дающих основание их идеям. Виджил почувствовал, как Формби и Адрия стояли прямо позади него и тут он понял, что стоит на выходе из дворца, его глаза были закрыты, как будто бы он ушёл в медитацию. Советник вдохнул воздух поглубже, стараясь вновь взять свою ярость в кулак. Ситх использует её для собственной силы, это её источник, но он не позволит ярости диктовать ему что делать. Нет, он выше этого.
- Он сам вызвался драться на Арене, Адрия. Я не мог его остановить.
– Ритхилт вновь говорил своим голосом. Опять спокойный, опять взявший себя в кулак дворянин стоял рядом с ней и чиссом. Ситх медленно повернулся к ним, роговица его глаз из ярко-жёлтого привычного всем кто встал на путь Тёмной стороны была ярко-белого цвета, источая лёгкое свечение. – Тот Дориан, которого знали вы и тот Дориан, которого только что видели мы на Арене это два разных человека. Один ваш хороший друг и  товарищ, а второй это дикое, бешенное животное, которое кусает всех, кто ему попадётся под руку. Такие как он обладают силой, но не знают как и куда её направить. Они опасны и они куда хуже, чем то что засело в ваших головах под понятием "ситх".
Ситх сделал ещё один глубокий вдох и выдох, закрыв на секунду глаза. Когда он их открыл, то они были уже привычного жёлтого цвета. Как будто бы вся ярость, вся та негативная энергия, выпущенная наружу была вновь аккуратно скрыта внутри него.
- Он нападет, и поверьте мне, его не будет волновать, кем вы были ему в той жизни. Всё что вам остаётся это ждать и надеяться, что ваши бластеры будут сравнимы с Силой. – ситх повернулся обратно и медленным шагом направился далее в сторону космопорта. – Они не будут.

Темно-серый плащ был слишком длин и скользил по земле. Май взял его на складе дроидов перед тем как выбраться из дворца Даурго. От невзрачной одежды нещадно воняло потом ее бывшего хозяина, но это было лучшее, что он смог найти для того, чтобы стать менее заметным. Одев капюшон, джедай двигался к космопорту с надеждой, что сумеет опередить свою бывшую команду во главе с советником. Адрию он хотел бы видеть сейчас меньше всего. Когда его мысли коснулись убийцы родителей, ладони сжались в кулак, а костяшки пальцев побелели от напряжения. Лицо исказила гримаса ненависти, губы сжались в тонкую линию, походка стала более резкой. Невозможно было так ненавидеть. Прошло несколько лет, и ненависть должна была остыть за это время, но почему-то разгоралась все сильнее. С большим трудом джедаю удалось взять свои эмоции под контроль. Не настолько, чтобы разум полностью возобладал...нет...где-то внутри него все еще гнездились темные чувства, притаились, словно гремучие змеи, готовые в единый миг сокрушить джедая, взять его под свой контроль, и тогда берегись всякий, кто попытается помешать на пути к достижению его цели. Май надеялся, что этого шаткого контроля будет достаточно, чтобы улететь с Нар-Хатта, не предпринимая необдуманных поступков. Опередить советника и ко на пути к космопорту было жизненно необходимо - без сомнения, Ритхилт, почувствовав в Мае темного, не обученного путям ситхов джедая, так просто его не отпустит. Впрочем, у бывшего наемника был запасной план и на случай, если встреча в космопорте все-таки состоится. Его Огневержец уже имеет информацию обо всей команде Адрии, в том числе и о советнике. Они все уже побывали на его корабле, а значит занесены в систему безопасности. И если немного изменить приоритеты Огневержца, то можно заставить его принять их всех за врагов. Подняв руку с сенсорным устройством, джедай несколько раз провел по экрану, изменяя защитные схемы своего корабля. Если советник нападет, то джедай примет этот бой там, где у него будет преимущество. Рядом со своим кораблем, орудия которого в любой мгновение будут готовы расстрелять советника. Впрочем, мужчина все еще надеялся избежать конфронтации...не сейчас, когда он еще не готов. Впереди показался космопорт, и Май напрягся, вперившись взглядом вперед. Площадка Огневержца находилась недалеко от Аквиума, корабля Формби. Май быстрым шагом двинулся к своему кораблю. Он не ощущал обманчиво лживого беспокойства Адрии, что было странно. Возможно, советник сумел как-то блокировать их связь или она уже покинула планету. Вот он. Огневержец был в какой-то сотне метров от него, когла он вдруг ощутил ее...убийцу. Как он мог забыть! Это не советник блокировал их связь, это сделал его же собственный подарок...йсаламири. Гремучие змеи ярости прорывались наружу, крупная бисеринка пота скатилась по лицу Мая, но это не был страх. Джедай из последних сил пытался обуздать ту ярость, что сейчас овладевала им. Он обернулся в направлении, в котором ощущалось присутствие Адрии, взглядом выискивая ее вместе с остальными. Фигура мужчины замерла в ожидании, лишь слегка колыхались полы позаимствованного серого плаща. Май обманывал себя все это время, он больше не хотел убегать. Кажется, его гнев брал над ним верх. Улыбка предвкушения коснулась лица падшего джедая.

Отредактировано May'Erael (2015-05-26 17:32:00)

Если бы взгляд живого существа, не наделенного даром Силы, был способен испепелять, от Советника осталась бы только горстка еще горячего пепла, но,увы, это не было ни даром, ни проклятием Адрии, когда она, развернувшись на ходу, вперила полыхающий взгляд в мужчину. И сделала столь глубокий вздох, что, казалось, еще немного и застежка лифа разлетится вдребезги от напряжения, столь велико было возмущение, клокотавшее в груди. Если вдуматься – вдуматься хорошо, отбросив эмоции, - Виджил ей ничего не сделал, как и Дориану, хотя мог, положа руку на сердце. Но в сознании багровым заревом полыхала фраза ситха – «Он убьёт тебя», множась и прогорая, чтобы возродиться вновь и вновь, с каждой вспышкой раздирая душу на сотни осколков. Не было там, глубоко в подсознании, возражения – она сама знала эту простую истину, как источник, так и последствия, и все равно ничего не могла с собой поделать. Что заставляло ее с упорством слепца отрицать то, что было так хорошо известно?  Быть может то, что она тогда –и сейчас снова – осознала, что в этом мире все слишком иллюзорно? Желание спасти кого-то, что бьется в груди в ритме сердца, может быть невероятно сильным, но, чем сильнее ты хочешь уберечь кого-то, тем неизбежнее подводишь себя к провалу. Эмоции застилают взор, учащается дыхание, и ты не можешь, просто не в состоянии предотвратить неизбежное, хотя рвешься из последних сил, сдирая руки в кровь, разрывая мышцы и связки… и только для того, чтобы не успеть.  Намного проще жить, как … - зеленые глаза сверкнули вновь – как тот же Советник:  не жалея никого. Понятен его успех и его влияние – вряд ли он хоть раз в жизни готов был погибнуть за кого-то, нет, скорее, шел по трупам, сметая всех на своем пути. Где-то притворялся ласковым и мягким, чтобы ввести в заблуждение, где-то давал волю своей сущности, беспощадной, но безжизненной.  Он не переживал потерь, потому что нечего терять тому, кто ничем не дорожит….

В этот момент сильным порывом ветра волосы девушки кинуло прям ей на лицо, и она, разбираясь с ними, пропустила тот момент, когда алдераанец нагнал ее. С возмущенным фырканьем разбирая волнистые пряди, лезущие в глаза, нос и рот, что очень неудобно, когда у тебя длинные и острые ногти, да и ресницы им под стать – и за них с не меньшим азартом цепляются тонкие рыжие волосинки. Но, видимо, ситха тоже «разобрало» - только не совсем понятно было, что же именно? – потому что свою, в чем-то  безжалостную лекцию он не закончил. Наоборот, точно мстя за ее недавние слова, продолжал бить по самому больному, отчего рука девушки даже взметнулась было в намерении отвесить ему пощечину, но Адрия все же успел совладать с собой и превратить этот замах в движение, поправляющее волосы за спину.  Если когда-нибудь, много позже, ей случилось бы задать себе вопрос о том, почему с таким упрямством она воспринимала в тот момент слова ситха  в штыки, она, подумав, предположила бы, что нежелание слушать и слышать в тот момент было связано именно с угрызениями совести.  А еще с какой-то глупой, непонятно откуда взявшейся гордыней: ей было достаточно попросить этого, в общем-то, весьма могущественного человека о помощи с Дорианом, но сейчас это решение казалось недопустимым. Даже кощунственным, словно от нескольких слов с признанием собственных беспомощности и ошибочности суждений она вспыхнет сверхновой и распадется на атомы прямо тут же.  Или Боги шарахнут по маковке молнией, в общем, так или иначе что-то ее за это покарает.
Есть такое понятие, как предвзятость. Если кто-то со стороны сейчас пробрался в сознание девушки, то с уверенностью сказал бы, что она предвзята в данный момент, как никогда.  Даже мягкий и, казалось бы, искренне дружелюбный тон алдераанского дворянина, в котором чудилось нечто, похожее на сочувствие и заботу,  что, кстати, было действительно нехарактерно для Ритхилта, не мог пробиться сквозь эту стену предвзятости.  Предвзятость слилась в страстном танце с отрицанием, и все тут – он ситх, а от ситха добра не стоит ждать. И все эти мысли роились в голове, как взбесившиеся пчелы, сводя с ума; рационализм насмерть бился с эмоциональностью, и не одно из этих чувств не побеждало. А, меж тем, Адрия, возобновив движение в сторону корабля, желала только одного – чтобы это все поскорее кончилось. Пусть даже Дориан убьет ее, если этого он хочет, если это успокоит его душу. Только вот ей было известно, что успокоения он не найдет, потому что где-то там, в глубине своего сердца, он должен понимать, что она не совершала того, в чем он ее обвиняет. Но вернуть с того света невозможно, такие ошибки не подлежат пересмотру, для них нет шанса на исправления; когда-нибудь Мэй успокоится, и тогда он сможет найти правду, и она будет беспощадна: он убил ту, что была невиновна. Это чувство будет ему достойным наказанием за ее смерть, только вот она ему такого наказания не хотела – и потому рвалась к темному, вопреки всякому здравому смыслу, именно за тем, чтобы попытаться донести истину: не она должна быть причиной его гнева. Ее убийство ничего не изменит в его душе. Когда-то давно, еще совсем ребенком по шиидским меркам, хотя по людским семнадцать лет уже юношество, она видела, как зверски убили ее родителей. Нет ничего более страшного, чем это, и она тоже хотела мстить, всем своим существом, никогда прежде не знавшим ни ярости, ни гнева, ни такой адской душевной боли, и все ее дальнейшее существование было посвящено этому: найти и убить. Замучить до смерти. Купаться в луже их крови и хохотать, наслаждаясь местью.

Что ж, тогда Вселенная была по своему милостива – она их нашла. Прошло немало лет, в каждом из пройденных циклов ненависть кипела и крепла, но вот они в ее руках. Самая мучительная смерть, которую способна была выдумать и воплотить она. Самые страшные пытки, которые были в арсенале Инквизитора. И что же в итоге? С каждой каплей их крови, с каждым их криком боли ее муки не стали меньше, она не испытала облегчения ни от их страданий, ни от их смерти.  Уничтожение твоих врагов, повинных в боли, когда ими причиненной, не дарует благодати: ты просто принимаешь на свой счет еще одну прерванную жизнь….
- Чувство вины? – негромко пробормотала девушка, когда Советник закончил свою речь, и тихо усмехнулась.  – Не говорите о вещах, которых не знаете, Виджил, - на секунду ей вдруг стало как-то не по себе, точно она смогла проникнуть за свою завесу предвзятости. И осознать, что, по сути,  обижала человека ни за что, просто потому, что ей хотелось считать его таким, каким было удобно. Но ведь в немалом количестве стычек ей довелось стоять рядом, разве выглядел он таким уж чудовищем, каким она сейчас пыталась представить его? Зачем? Чтобы Мэй не выглядел чудовищем, надо противопоставить ему еще большее чудовище, выходит так? И ситх на роль монстра подходил как нельзя лучше, а что он за человек на самом деле – какая разница? Кому есть до этого дело, даже если чувства в его голосе не поддельные, а она ошиблась в своих нынешних суждениях? Республика казнит его как преступника, если он окажется в ее руках, и вряд ли кто-то станет оплакивать его, потому что он - ситх. Чудовище априори, не зависимо от мотивов, от желаний и от чувств, которые таятся под невозмутимой оболочкой плоти – но ведь сейчас он так же судил о Мэе. Почему он так уверен, что тот непременно захочет ее убить?  Почему она не должна хотя бы попытаться? О, боги, как же много почему – слишком много на одну ее уставшую за день голову!

И все же, своей цели ситх отчасти добился – в глазах девушке невольно сверкнули слезу, однако, от рыданий она смогла удержаться. И, уже входя в ворота, ведущие к посадочной площадке, она даже сумела раскаяться в некоторых своих словах, легко коснулась пальцами рукава Советника и произнесла, поднимая взгляд:
- Прости, Ритхилт, я была необоснованно груба. Вполне возможно, что ты прав, но я… - она трудно сглотнула, в глазах появилась печаль, зато голос едва не завибрировал от прорвавшегося чувства, - но я обязана попыта… - и в этот момент взгляд ее наткнулся на Мэя, живого и здорового, выходящего откуда-то из тени. Можно ли описать тот восторг, то облегчение, что вспыхнули в ее глазах? – Мэй, ты жив! – едва ли не пискнув от переполнивших чувств, она даже рванулась вперед, к нему, чтобы по привычке крепко обнять, но неосторожно запуталась в собственном подоле. Нога подвернулась, и Адрия, вскрикнув негромко, упала. И только тогда сообразила, что назвала возлюбленного его настоящим именем, которое, по легенде, знать то не должна...

Отредактировано Adria Inara (2015-07-13 16:11:18)

Они все были здесь. Наверно, ему стоило опасаться, но почему-то страха не было. Притаившись в тени одного из кораблей, Мэй выждал момент, чтобы выйти из укрытия. Под грязным темно-серым плащом на нем бывший джедай, стараясь делать это незаметно, держал руку на рукояти виброклинка. Ему нужна была только она, только Адрия. Остальные лишь мешались, но кое-кто представлял серьезную угрозу. Как ни тяжело это было Мэю осознавать, но бывший джедай, лишь только начавший понимать азы темной стороны, не смог бы одолеть советника, долгие годы изучавшего это искусство. Гнев все еще не имел полной власти над Эраэлем, ярость вползала в сознание постепенно, заполняя его и вытесняя все остальные чувства. Он был подобен почти кипящему котлу, все еще спокойному на поверхности, а в глубине уже таились миазмы темных эмоций, почти готовые вырваться наружу.
Мэй не просто так выбрал место встречи, здесь у него было определенное преимущество, о котором другие не догадывались. Наемническое прошлое давало о себе знать, и все еще могло обернуться в его пользу.
Девушка выскочила вперед, что впрочем было Мэю только на руку. Нет, джедай не собирался ее убивать...по крайней мере сейчас. Это было бы слишком просто.
- Да, Мэй жив, а вот Дориан, к сожалению...- мужчина картинно развел руками -...он просил передать вам всем привет, особенно тебе, Инара! - глаза яростно сверкнули, но голос мужчины остался холоден, словно сам космос. Краем глаза Мэй заметил движение. Бросив взгляд в сторону, бывший джедай увидел, как Формби дернулся вперед.
- Оставайся там, где ты стоишь, Формби. И держи руки там, где я их буду видеть! Мне нужно поговорить с Адрией...наедине. - Мэй перевел взгляд на девушку. - Ну что же ты так робка, дорогая. Сегодня ведь особенный день. Разве ты не помнишь?
Бледная кожа, расширенные зрачки, крупные бисеринки холодного пота - лицо джедая сейчас напоминало маску смерти. Он продолжил, и голос его в этот раз прозвучал совсем буднично, словно Мэй говорил о совсем заурядных вещах.
- А вот я помню, прекрасно помню. Жаль только, что ты забыла, ведь сегодня годовщина, и самое время это отметить. Ведь именно в этот день ты убила моих родителей несколько лет назад!
Сейчас он должен был раздавить ее, уничтожить физически, но вместо этого Эраэль почему-то замер, ожидая от нее оправданий. Зачем? Он ведь и так знал, что все они будут ложью. Быть может, темная сторона так влияла на него? Видеть слабость соперника, и воспользоваться ей сполна. Попытаться не просто победить, но унизить, раздавить чужую волю. Это ли не путь Богана?

Отредактировано May'Erael (2015-07-13 10:35:46)

Воистину, сегодня был день забавных, но печальных совпадений.  Упав на землю, правда, не от чувств, а по причине простой оплошности, Адрия вдруг ощутила странное покалывание в груди – точно медленно вонзались в плоть сотни игл, с наконечников которых поступал легкий разряд тока; недостаточно сильный, чтобы убить, зато вполне, чтобы жаром окатило все вокруг сердца, легких и сомкнулось удушающе горячим кольцом вокруг горла. Нет, не было еще желания истошно скрести ногтями собственную шею, стараясь зацепить и ослабить невидимую удавку, но она знала, как тонка эта грань.  И с горечью осознала, что ее чаяниям не суждено осуществиться: была согревающая вера в то, что Мэй мог бы хоть раз обдумать все с холодной головой, заметить не состыковки, но… нет.  Он не стал этого делать, ни на миг не задумался, ни усомнился – но как же он мог? Где в нем нашлось столько недоверия к ней, если из всех тысяч косвенных улик он сложил мозаику именно к ней? Значит, ожидал подобного? Значит, там, глубоко, под сердцем, считал, что ее чувства к нему лживы? При этих мыслях жар прорвался наверх, затопив голову, точно вот-вот разум грозил взорваться; Адрия медленно, невзирая на боль в лодыжке, стала подниматься на ноги, не сводя взгляда с лица возлюбленного. Приоткрытые губы точно должны были вот-вот обронить слова, но она все еще молчала. И не потому, что была согласна с его обвинениями, не потому, что ей нечего было сказать, но – зачем? Как не больно было признавать, но истина была очевидна и неприглядна: Мэй ждал от нее чего-то гнусного тогда, так с чего бы ему слушать ее оправдания сейчас?  Как ножом резал он ее, медленно, мучительно, но что она могла сделать? – Только принять это, как приговор. Только стоять и слушать поток ядовитых слов, да думать: неужели ты получаешь наслаждение, обвиняя меня во всех смертных грехах? Да, я виновата, виновата пред тобой, Мэй, но в чем действительно состояла моя вина, так это в том, что я не хотела тебя в это втягивать. Ты мог стать гордостью Ордена, думала я, верила, и просто хотела спасти тебя от чего-то вроде моей жизни. Да, я не справилась, но разве справедливо так казнить меня за это? Нет, не обвинения в том, что я убила твоих родных, так больно отзываются в душе моей, мой милый, но то, с какой легкостью ты в это уверовал. Где я оступилась тогда, Мэй? В какой миг стала для тебя настолько бездушным чудовищем?  Ты ждешь от меня сейчас молитв Оправданий? О, милый мой…
И осталась стоять все так же молча, просто глядя в глаза мужчины, ровно, спокойно, разве что безграничная грусть была в ее взгляде. Она так старательно искала в его взоре хоть что-то прежнее, хоть робкую надежду – и вдруг показалось, что нашла. Он был готов ее убить, он считал должным ее убить, наверно, даже хотел, но в глубине его глаза она нашла утонувший отголосок прежних чувств. И поняла, всем своим сердцем поняла, что для него ситуация была не менее, нет, в сотни раз более болезненной. Разве может быть легким путь, когда любовь приходится вырывать из сердца голыми руками? Разве может быть приятным путь, когда твоя любовь оказывается преданной? Она поняла, что видел в ней Мэй – и почему, невзирая на весь свой гнев, он ждал…. ЖДАЛ.  В ней он ждал найти тот источник, что утолил бы его адскую муку – и она с прискорбием понимала и то, что не могла обезболить его жар ничем, кроме собственных слов, только вот он не станет… , не сможет сейчас поверить ей.  Только разве было достаточно этого, чтобы отвернуться от него сейчас? Нет, напротив, всем своим существом была готова устремиться навстречу, почти сделала шаг, протянув вновь руку…
- Мэй, прошу тебя, - начала она свой монолог, намеренная попросить лишь об одном: не нужно было ей оправдываться, нужно было лишь рассказать ему, как все было. Рассказать, что она может доказать ему свою невиновность, просто он должен помочь ей в этом, совсем немного. Тот, кто продал ее хатту, был истинным виновником трагедии – и он должен был прилететь на днях сюда. Просто еще раз сработать, отринув ненависть, единой командой, и все будет решено. Никакие тайны больше не будут омрачать их любовь…, но, в тот миг, когда она была намерена продолжать, внезапно вмешался Советник.  Вскинув руку, он сделал шаг вперед, и наемника внезапно оторвало от земли, в этот момент Адрия, пожалуй, почти оцепенела, не зная, что ей делать.  Жаром вновь затопило сознание, когда ситх заговорил, и ужас пробрался ледяными когтями ей под кожу – не было сомнений, что Виджил легко и непринужденно, со свойственным ему невозмутимым изяществом, уберет помеху с пути, возможно, что и навсегда. Но разве он не чувствует, какую боль причиняет ей, вынужденной смотреть на страдания любимого? И, забыв о всякой осторожности, девушка ринулась вперед, безоружная, согнув пальцы, точно когти.  У нее не было плана, только осознание, что ситха необходимо отвлечь от его добычи, пока та еще жива. Как отвлечь? – Да любым образом, хоть встряхнуть, хоть вцепиться. Возможно, это было бы действием, последним и в ее жизни, но, когда до Советника оставался буквально шаг – и он даже не думал обернуться или обратить на нее внимание, считая, должно быть, слишком ничтожной пешкой в данный момент, все свое внимание отдавая тому, что происходило с Эраэлем,- она почувствовала, как на талии сомкнулись сильные руки, а потом последовал рывок назад.
- Нет, Адрия, - раздался прямо в ухо свистящим шепотом приятный баритон аристокры. Он обвил девушку так крепко, как только мог, руками  и прижал к себе, не позволяя ни вырваться, ни дернуться. Тайны их истории были для него неведомы, но сейчас он понимал лишь одно – влезать в происходящее не лучший вариант, а капитан явно намеревалась это сделать. Да, ее сентиментальная привязанность к Дориану вызывала восхищение, но вместе с тем и удручение. Ей бы понять сейчас, что наемник готов ее уничтожить, по крайней мере, это выглядело именно так.  Должно сказать слова благодарности проницательности или предусмотрительности имперца, несмотря на все правила, потому что Формби понимал сейчас – если бы парень успел нанести превентивный удар, то некого было бы сейчас удерживать от очередного сумасбродства. – Нет! – только и твердил он, изо всех сил удерживая рвущуюся и брыкающуюся Инару. Но та внезапно обмякла, почти повисла на его руках, а лицо ее стало смертельно бледным, покрывшимся испариной.  Не в состоянии она была увидеть то, что ситх заставил видеть Мэя, но в состоянии почувствовать и ужас его, и боль. Последние силы оставили перед осознанием, что сделать она не может ничего; оставалось только почти висеть на руках чисса, потому что в ногах воцарилась полноправно слабость такая, что колени выпрямить не находилось сил.  Нетвердыми ногами опираясь на землю, она лишь смотрела широко раскрытыми глазами на то, что неведомые силы творили с дорогим ей человеком, да ощущала неясные еще, но набирающие силу чувства. Снизу, из живота, поднимались клокочущие волны чего-то настолько страшного, что ее почти трясло; поплыл перед глазами мир, сорвался и исчез в темноте, когда раздался голос, не просящий, но почти приказывающий…
- Благодарим вас, Советник, - Формби был максимально вежлив, хотя то, что только что сотворили с человеком, к которому и он успел привыкнуть, по своему потрясло даже умудренного опытом дипломата. А после подхватил с внутренним облегчением потерявшую, казалось, саму волю к сопротивлению Адрию на руки и понес ее к кораблю.  Трап давно был опущен, Фрост уже прогревал двигатели, и мужчина, осторожно поднимая на борт драгоценную ношу, которая, казалось, вовсе лишилась чувств, стараясь не задеть даже краешком, углом  ее нежной кожи, проследовал до каюты капитана и бережно опустил на кровать недвижимое тело. Укрыв девушку пледом, он почти что на цыпочках покинул каюту, чувствуя,  что корабль начинает набирать высоту….