- Да чтоб тебя, ситхова ты поджедаина...
Анабель была зла. Нет, не зла. Раздражена. Дождь - мелкий, противный, залетающий за шиворот куртки случайными непредсказуемыми каплями, привносил в и без того не самую умиротворенную душевную организацию кореллианки чудесные нотки разочарованной взбешенности. Но погода не собиралась меняться по прихоти непрошеной гостьи этого города на пленете на самом отшибе Галактики, все больше и больше нагнетая и без того тоскливую обстановку за бортом.
Ей не хотелось более находиться в штаб-квартире, которой так ласково обозвали Проныры свой номер в гостинице, предоставленной адумарцами. После того, как Уэс заболел, пилоты были сами не свои. Каждый думал о чем-то своем: и предстоящее командное испытание казалось совершенно не к месту. А находиться подле товарища все время оказалось еще более неблагодарной затеей. Она шла из госпиталя, не чувствуя необходимости где-то быть; лишь движение - бесцельное и ненаправленное - казалось единственным, странным успокоением. Которое длилось ровно до первых дождевых капель.
Стихия, тем временем, свирепела. Первые росчерки появились на темном небе, загоняя прохожих под крыши зданий. Анабель - не была исключением. Первый, оказавшийся на ее пути, бар, стал вынужденным пристанищем. Небольшим, задымленным и очень темным.
Она стояла на пороге, решаясь, где усадить свои уставшие кости. За дверьми, что тут же захлопнулись за ее спиной, уже во всю били по пыльному асфальту крупные дождевые снаряды. "Значит, барная стойка." - решила она, основываясь ни на чем, кроме сомнительной интуиции.
- Двойной кореллианский. - сказала она с ходу, сев через несколько стульев от задумчивого светловолосого мужчины. Она не помнила, когда в последний раз пила что-то другое; она привыкла, что в любой забегаловки галактики известный напиток ее родины был известен и популярен. Но бармен смотрел на нее с непониманием, и Блэкфилд вздохнула. - Виски. Любой.
Когда ты говоришь в баре "любой" - есть вероятность, что тебе нальют самый дорогой. На это она и рассчитывала, отводя взгляд прочь, цепляясь им за ничего не значащие детали. Тихо посвистывающий в углу живой музыкой квартет, легко курсирующие по залу официанты, грустный взгляд мужчины рядом. Он был знаком ей, этот взгляд. Слишком хорошо знаком.
- Ваш заказ. - бармен застыл, ожидая оплаты, и лишь получив несколько купюр, что Проныры заблаговременно поменяли в местном банке, оставил Блэкфилд наедине со своей выпивкой, мыслями и дурным настроением.

Говорить не хотелось. Пить, по правде говоря, тоже. Анабель чувствовала себя странно: неспокойно, но в то же время впервые за долгое время, умиротворенно. В сознании женщины боролись две противоположности, что в действительности были всего-навсего разными проявлениями одной и той же болезни.
Что-то плохое приближалось к Картанне. Все предчувствия, что не раз спасали Блэкфилд во флоте и летном крыле, когда опасности преследуют военного каждое мгновение боя, в один голос кричали о том, что в скором времени период обманчивой тишины прервется, и ад раззинет свою пасть, орошая кровью адумрские земли. Это было вязкое, неприятное ощущение.
Но вместе с тем, кореллианка не видела более в этом личной вендетты. Она догадывалась, что присутствие на планете представителей двух давно и надолго ненавистных друг другу государств не может не разразиться конфликтом - как бы ни старались предотвратить это политики, разведчики и пропагандисты. Рано или поздно это случится - интересы Империи и Республики вновь столкнутся, и после этой коллизии не уцелеет никто. Но Блэкфилд более не чувствовала необходимости отмщения. Свою часть смерти и хаоса она уже нанесла.
- Тебе чего? - спросил сидящий рядом мужчина, и лишь тогда Блэкфилд заметила, что без интереса рассматривает его. Или просто смотрит в его сторону - ей не казалось это большой разницей. Но хамовитость, резкость и определенная грубость заставили ее вскинуть бровь в ироничном выражении, и скривить губы от сквозящей в его голосе занощивости.
Она ничего не ответила, лишь отвернулась, обратив внимание в собственный бокал, где плескался ненужный ей алкоголь. Виски был сносным - особенно для такой планеты, как Адумар, где помимо собственного производства не было никаких других товаров - и уж точно тут не было качественной импортной выпивки.
Пригубив для начала, и опробовав напиток, Блэкфилд сделала глоток; поморщилась. Она слабо представляла, что вообще делает этим вечером в кантине, но найти другого места, где чувствовала себя комфортно, не могла. Она вообще нигде не чувствовала себя своей. Но это было разговором совершенно другого дня.

Пить не хотелось. Находиться в этой кантине - тоже. Но и уходить не было у нее никакого желания. Что ее ждало там, в штаб-квартире Разбойного Эскадрона? Койка, душ. Товарищи по эскадрилье и уйма обязательств перед государством, которое она помогала создавать, но которое не стало для нее ни опорой, ни поддержкой. Во что верила Анабель Блэкфилд? Что оставит после себя разжалованный флотской командир, которую приютил старый друг среди лучших из лучших? Мечтает ли она о чем-то, как тогда, летая в Альянсе, жаждет ли она чего-то, как тогда, командуя в Новой Республике?
Все жизненные устои, казалось, рухнули в одночасье. Все, что было для нее важным, оказалось не более, чем рефлексией одержимого желанием отомстить рассудка. Кто она, Проныра-7, без всего этого? Так сложно определить, что остается ей в жизни. Пустой сосуд, который лишился всего, что делал его живым. Настоящим. Чувствующем. Но она не жила. Тринадцать лет прошло, не оставив после себя ничего, кроме разочарования.
- Ох уж эти любительницы чего покрепче. - донеслось со стороны, вырывая ее из пространных, замутненных туманом безысходности мыслей. Анабель подняла голову: резко, почти рефлекторно. Голос казался насмешливым, и в какой-то момент ей показалось, что краем глаза она видит знакомые очертания светловолосого пилота, во имя которого столько времени несла смерть своим врагам. Долю секунды Эдиссон был там. Рядом. На периферии взгляда: одно движение, и его светлые глаза вновь смотрели бы на нее с прежним задором.
Мгновение прошло, и мираж рассеялся. Перед ней сидел другой мужчина, с другим взглядом, и с другими глазами. Он был похож на него - и не похож одновременно. Короткие волосы, непроницаемое выражение лица. Он напивался чтобы напиться. Блэкфилд знала это состояние как никто другой.
- Каждый справляется со своими проблемами по-своему. - отрицать свои предпочтения она не собиралась. Да и оскорбляться высказываниям явно нарывающегося на проблемы парня она не считала нужным. - Вот как ты, например.
Она не смотрела на нахала, уперев взгляд вперед, а локти в столешницу. Пилот держала бокал на уровне губ, подпивая из него не самый лучший в ее жизни вискарь. Но расстояние, слишком малое, между ними, позволяло донести свою мысль в полной мере.

Отредактировано Anabel Blackfield (2015-12-28 19:11:09)

Так они и сидели: каждый смотря в какую-то одному ему известную точку, совершенно не заинтересованные в диалоге, но почему-то все равно его поддерживающие. Двое совершенно разных людей: это можно было заметить невооруженным взглядом. Не смотря на то, что в глазах обоих можно было рассмотреть схожий потускневший блеск разочарования, их взгляды на жизнь в корне различались. А, возможно, это было лишь неестественно отчетливое влияние алкоголя, которым каждый из этих случайных незнакомцев пытался залечить свои ранения, горести и печали.
- Хм, - протянул мужчина, выступивая пальцами не очень складывающийся ритм по стеклу бокала. - А ты у нас, значит, местный психолог, да?
Анабель хмыкнула. Вопрос был столь провокационный, сколь и надуманный. Ей не было дела до того, что будет с этим человеком. Ей было безразлично, что у него случилось, и почему он выглядит таким несчастным. Она не знала его, а он совершеннейшим образом не знал ее. Какова вероятность, что его слова могли задеть ее в какой-либо мере? В ситуации с Анабель - практически нулевая.
Отвечать она не сочла нужным. Это был риторический вопрос, тот самый, которым заменяют более грубую и неоригинальную фразу: “Какое твое собачье дело?”. Ей не надо было повторять. Потому, когда он заговорил вновь, Блэкфилд посмотрела на него с неподдельным удивлением.
- Такая, как я? - переспросила она, вскинув бровь. Пусть ее голос и звучал ровно, почти незаинтересованно, в глазах уже появлялись злые, раздраженные искорки задетого самолюбия. И говорите теперь про то, что незнакомцу не может выпасть удача дернуть совершенно ему неизвестную женщину за живое. - Интересно, какая же это я - “такая”, что твои проблемы могут показаться априори хуже?
Конечно, от хорошей жизни не заливаются алкоголем в дешевой кантине. И от нее не сидят, будто в воду опущенные, когда есть множество других дел, за которыми можно скоротать такие ценные свободные часы. Но и от хорошей жизни тоже не чувствуют себя чужой среди тех, кто тебя понимает; и не идут в одиночку пить, когда можно провести время в компании товарищей по эскадрилье.
- Может, это ты не знаешь о том, что такое серьезные проблемы? - спросила она с издевкой. Это был чистой воды камень в огород: ей интересно было, как этот человек отреагирует на столь провокационное высказывание. А если отреагирует, возможно, в его собственных словах он найдет частичку ответа, которую ищет.

Кажется, по собственной неосмотрительности Анабель открыла тот самый ящик, что выпускает неисчислимые беды на мир неосмотрительных глупцов. Мужчина, которого она так нечаянно задела, был готов едва ли не взорваться. Конечно, ее вины не было в том, что она получила - кроме того, что не стоит трогать лихо, пока оно тихо и пьет себе в глубоком одиночестве, никого при этом не трогая. Но эта мысль пришла к ней слишком поздно; к этому моменту он уже успел наговорить много глупостей.
- Мои проблемы тебя не касаются. - сказала она холодно, но светловолосого уже несло во всю мощь его смоченной алкоголем агрессивности. Заметил ли он ее слова, Блэкфилд не знала, но упоминание об Альянсе, Восстании, Звездах Смерти и погибших в те дни, не могли не найти своего отклика в душе человека, которая была прямым свидетелем этим событиям - или их части, по крайней мере.
- Это война. - сказала она, когда он просипел себе под нос последние слова. Ее голос звучал жестко, холодно - так, что можно было подумать, что она уверена в своей правоте на все сто процентов, и готова отстаивать эту уверенность ценой собственной жизни. - На ней всегда будут жертвы - и не важно, на какой ты находишься стороне. У Йавина и Эндора не думали о том, сколько положат народу - там убивали за идею. За убеждения. И никто не мог дать гарантии на то, что оттуда вернутся.
Блэкфилд отпрокинула остатки виски - залпом, не задумываясь. Хлопнула дном бокала о столешницу и тяжело, напряженно выдохнула. Находить оправдания становилось все тяжелее. Говорить об истории с прошлым убеждением - тоже. Что она делает здесь? Нет, не в этом баре, а в войсках, во флоте... в Новой Республике? Что она принесла ей - и наоборот? Блэкфилд на мгновение прикрыла глаза, лишь для того, чтобы вновь их открыв продолжать делать вид, что все в порядке. Что кризиса - нет. Но она по-прежнему верит, и по-прежнему готова отстаивать эту веру ценой собственной жизни.