Озай вырос на Ондероне. Казалось бы, ему ли не любить все вокруг? Ну что ж, в какой-то степени он и любил. Но не Дксун. Мерзкая планетка-прилипала, с гадким климатом, кучей погани разных сортов и видов. Кому-то кажется, будто темным не полагается привязанностей вовсе. Но хотел бы Озай посмотреть на того, кто их вовсе и не имеет. Много ли навоюешь, когда воевать не за что? Поскольку темные в сути своей эгоисты, за «идею» у них быстро отпадает желание жертвовать собой. О нет, детки, тут мало идеи, тут нужно нечто такое, чем ты можешь владеть. Что можешь взять в руки, коснуться, ощутить. Эфемерные прелести заманчивы лишь джедаям: мир во всем мире, покой, доброта, сострадание, всеобщее благополучие. Но Кето солгал бы, если попробовал утверждать, что никогда не сражался за эфемерность, совсем не так.  Сражался ведь. Хотел забраться выше. Получить титул лорда ситхов.  А за что биться стало потом?  Он как-то растерял свой запал, поняв внезапно, что даже идеалы не так уж плохи. По крайней мере, идеалы – это лучше, чем ничего. Кто то скажет: есть Ондерон. Но это скажет только тот идиот, который не знает историю семьи Кето. Озай же прекрасно понимал, ему придется перерезать две трети населения планеты, чтобы Ондерон стал принадлежать ему. Тирания ситхов вновь, хех. Вот ирония. Открыть любой учебник истории – как только семья моя хоть на вытянутую руку добиралась к власти, начиналась эпоха темного террора. Жадные мы до власти. Амбициозные. Видимо, в крови у нас стремление к Тьме.
Челнок вышел на орбиты и нырнул вниз. Понесся черной птицей через облака к стремительно приближающейся земле. И расслабленный до того момента пророк разом подобрался, ощутив там – внизу – чужую ауру, незнакомую ему. И знакомую одновременно.  Некто темный, осознающий свою темноту, наслаждающийся ею, был там. Не призрак, не мираж -  реальный человек. Почему-то Озай даже не допустил мысли, что это может быть нелюдь. Что-то в ощущениях говорило уверенно – человек. Но какого проклятия на Дксуне нарисовался темный? Это не Виджил, я узнал бы его ауру. Случайный гость? Вот уж вряд ли, был бы случайный, король уже панику развел. В эфире тишина, вероятно, приглашен хейпанской стороной. Архитектор, еще скажите. Про себя он хмыкнул, но нехорошо прищурился, заводя руки за спину.  Кто-то посмеется. Кто-то не поверит. Но Эвелин была одной из тех людей, которых Озай считал принадлежащими себе. Она могла быть не согласна, могла вовсе не знать об этом … не важно.  Важно было лишь то, что он так считал, и горе тем, кто рискнет не согласиться. И сейчас мужчина не сомневался, что визитер прибыл по душу его собственности. Это всколыхнуло ревностные нотки, злостью разжигая пламя в медовых глазах. И всколыхнулось привычное нетерпение, скорее хотелось опуститься вниз, коснуться подошвой земли.
Его желание сбылось довольно скоро. Челнок качнулся и замер, а потом опустился трап. И хотя вставать с места полагалось только сейчас, с полной остановкой, трап еще не опустился до конца, а наверху, в проеме, высилась фигура. Черные холщовые брюки, все те же высокие офицерские сапоги, короткая туника светло-серого цвета. Через плечи на спину уходят ремни, удерживающие в креплениях вдоль позвоночника длинную рукоять клинка. И сверху обычная гражданская кожаная куртка. Перчатки, которые он редко снимал. Светлые волосы зачесаны назад, но все равно к кончикам свиваются в волны.  Он вышел, шагая, но слишком широко, ускоряясь к спуску. Не утерпел, на последнем метре вовсе спрыгнул, прямо на землю. И никакого внимания тому, что взметнулись из-под ног брызги, достаточно лишь легкого усилия воли, чтобы ни одна капля грязи не попала на него. Разлетелась веером, разлеглась вокруг.
- Месье! – резко крикнул он в спину идущему впереди, с большим отрывом уже по ступеням основания.  – А ну-ка стоять, - и один из тяжелых блоков резко сместился с своего места, падая на площадку перед идущим. И загораживая единственный проход к мосту.  Нет, такие камни не падают сами, ясно и дураку. И Озай совсем не скрывал, даже не торопился опустить вскинутую руку в характерном жесте взмаха.  – На Дксун гостей не звали, - двинувшись вперед походкой хозяина, пророк щурился. Губы то и дело искажала едкая ухмылка, окончательно лишая его лицо хоть какой-то привлекательности.  - Рекомендую представиться. - пауза - усмешка. - И убраться отсюда.

- Госпожой Инарой? – голос в ответ напоминал урчание ворнскра. Озай и сам походил сейчас на оного. Взъерошенные светло каштановые волосы в тусклом солнце Дксуна казались еще светлее. Блестящие глаза хищника были сфокусированы на конкуренте. И Озай не собирался стоять на месте, он продолжал движение. Он продолжал сближение, двигаясь с грациозностью зверя. Почти беззвучные пружинящие шаги. Свободные расслабленные руки.  И только напряжение плеч и шеи выдает для знатока готовность в любой момент ускориться. А упрямо выставленный подбородок подтверждает непримиримость крутого лба. Пророк был достаточно быстрым бойцом без применения Ускорения Силы. Его тело не несло громоздкой мускулатуры, были сухим и крепким. За счет этого он медленнее уставал, был более гибким и более быстрым. Его телосложение позволяло довольно долго выдерживать ритм быстрого боя с использованием акробатики и приемов рукопашного боя. А еще Озай чувствовал схватку. И вот сейчас его тонкие ноздри раздувались – он чуял характерный аромат. Он знал, что миром им не разойтись. Он ощущал в этом высоком и таком же худощавом мужчине впереди свою уверенность в праве. И пророк точно знал, что такую уверенность порождает…. Меж вами что-то есть. Или было. Или ты имеешь четкие надежды на то, что будет. Извини, дружок, не сегодня.  Но эта мысль не стала известна оппоненту. Зато в самом Кето всколыхнула гнев. И, использовав то самое ускорение, за один вдох он успел прыгнуть на верхнюю площадку, сократив к минимуму расстояние, и выхватить из креплений меч.  Алый по краям и бронзовый к середине клинок вспыхнул. Полумрак разошелся от него кровавой рябью, хотя загорелся лишь один из клинков. Рукоять достаточно длинная, сейчас использовалась почти как короткое копье. Озай стоял полубоком, слегка напрягая чуть выставленную левую руку от бедра. Клинок горел от его плеча над рукой под легким наклоном к полу. Рукоять же покоилась на самом плече активированной частью. Правая рука подвижным хватом держала ее, отведенная в сгибе назад, ближе к гарде неактивированного края. Подобный хват был не слишком распространен, но Озай нашел в нем свои преимущества. Одного движения кисти достаточно, чтобы сделать выпад. И одного движения локтя и плеч под разворот, чтобы изменить траекторию ожидаемого удара. Лицо пророка приобрело жесткое выражение.
- Огорчу. Вы уберетесь сейчас, мистер Как-Вас-Там.

Отредактировано Ozay Keto (2016-10-12 01:16:44)

Хотите поиграть, месье? Хорошо. Озая просили нападать. Что ж, в этом деле Озай никогда не любил отказывать. Огромный блок сорвался со своего насеста со стороны спины визитера и понесся на оного. Одновременно, с задержкой в секунду, неподвижный пророк перешел в действие.  Дернулись мизинец и безыменный той ладони, что держала рукоять над плечом, толкая металл цилиндра немного назад.  И сжались. Под резким углом развернулась кисть, но одновременно разворачивались плечи мужчины, уводя незащищенную руку с линии удара.  Казалось, красно-оранжевый клинок летит куда-то в сторону, не успевая до противника в полный разворот. Плохой удар, скользящий, не насыщенный силой. Так сказал бы мастер, учивший Кето. Кето и сам это знал, но внезапно наклонил голову вниз, вместе с плечами, и из второго отверстия эмиттера вырвался второй красный луч, пройдя над головой пророка и обрушившись на оппонента.  Именно в этот удар и была вложена сила инерции и раскрутки эмиттера. Вторая рука широким хватом уже в полете схватила эмиттер, добавляя силы удара.

Противник был хорош, и в этом инквизитор имел шанс убедиться сразу же, когда понял, что обойти его пытаются с тыла, только не в прямом, увы, смысле.  Пришлось перестать улыбаться, резко вскинув руку, в легком развороте назад, отражая встречным телекинетическим ударом блок, точнее же, сбивая его траекторию, дабы булыжник облетел самого Тремейна стороной, и тут же, не успев до конца развернуться, встретил лицом к лицу удар. Правильнее, полагается, было бы сказать, почти встретил, поскольку, будь это так в прямом смысле, в груди инквизитора зияла бы дыра от плеча до нижней границы ребер, что без труда дает понять о прекращении поединка. Молодой ситх, что так характерно для молодости, шел напролом, вкладывая в удар не только инерцию, но и собственную физическую силу, которой, судя по вздувшимся жилам рук, было не так уж мало, как можно было бы предположить по его худощавому сложению.  Как же хорошо, что жизнь научила верховного инквизитора не допускать таких глупых ошибок в суждениях, и только позволило ему, использовав немыслимую для возраста и менее подвижного образа жизни технику, уклониться. Как в юности, только теперь Тремейн разом понял, что шутки на сегодня кончены, и в глазах инквизитора зажегся хищный отсвет, поскольку он почувствовал, что его мускулы и связки уступали в эластичности тому Антиннису, что был двадцать лет назад. Уклонение далось ему трудно, до хруста в позвонках, и то, пожалуй, стоило отметить с сожалением, что алый клинок прошел слишком близко от груди. Коротко крутанув свой меч в запястье, он уже повел его в контр-атаку, но не прямым ударом, рассчитанным на силу, нет, вместо этого Тремейн использовал тонкие фехтовальные техники, заставляя свой клинок полыхать здесь и разом нигде, сбивая противника с толку.

Но пророк не был приучен к легкой победе. И тот факт что атака не достигла успеха в прямом смысле его не расстроил. С наскоку не вышло, но все еще впереди, старичок явно не так подвижен. Усмехнувшись, темный бегло прокрутил мельницу рукоятью вокруг себя и принял первый удар на подвижный хват.  Атака соскользнула вниз. Но и это не конец, потому что клинок оппонента замелькал с удвоенной скоростью. Все удары были легкими и скользящими. Но это позволяло тому не тратить много сил на маневрирование. Что ж. хочешь поиграть по правилам лучших дуэльных трактатов? Окей, детка, сыграем. Будь я обучен только базовой программе пророков, я б подсел конечно. Но, детка, я хотел быть ситхом. Поехали. В умелых руках стафф превращался в огненное колесо. Клинки вращались, меняли плоскость, угол, скорость. Озай оперировал ими как дирижер оркестром. То один клинок гас. О другой. То вспыхивали оба. Подвижный, быстрый, он показывал себя достойным противником. Успешно отражал все хитроумные атаки. Постепенно оба так увлеклись, разогрелись, что носились по площадке акробатами.

Тремейн вскоре даже позабыл, что возраст требует быть сдержаннее, потому что истово истосковался по настоящему бою, не в окружении тренировочных дроидов или неумелых аколитов, и то ли дело пела душа сейчас, вторя гудению меча, когда каждый удар мог стать победой, каждая оплошность могла стоить жизни, и это так грело кровь, что трудно было не отдаться целиком.  Он, как в былые годы юности, вертелся волчком, прыгал, кувыркался, приседал, делал выпады и уклонения, достойные программы акробатики цирка. Всполохи искр озаряли серый день, словно бы тут проходил какой-то странный праздник, с выступлением двух актеров, ни один, ни второй из которых не желал уступать ни на йоту, и был достаточно силен и вынослив, чтобы продолжать сей странный танец. Глаза инквизитора горели янтарным точно так же, как полыхали глаза его оппонента, за искрами кажущиеся красными, как кровь, и только их напряженные мышцы лиц говорили о том, что концентрация, используемая обоими фехтовальщиками, сейчас доведена до максимума. Каждый осознает, как велика цена за жизнь, и как безвольно продавать ее в угоду одному лишь просчету, но что же дальше? Только смерть? Адрия, не нарочно ли ты, жестокая женщина, продавшаяся Тьме, свела нас тут, чтобы сильнейший в дар к твоим ногами голову другого положил?  Да, твоему коварству нет цены, и уклониться уж не выйдет, не даст ни гонор, ни судьба.

Сапоги на невысоком каблуке скользили по влажному камню. Удар. Разворот. Парирование. Снова удар. Пророк чувствовал жар собственного разогретого тела и это лишь подстегивало. Жажда жизни та же страсть.  Ревность – страсть.  Сердце уверенно гоняет по венам кровь, а разум цепко держит картину боя.  И пусть скорость сражения почти недоступна смертному глазу, акции и рефлексы, усиленные Силой, их спасают.  Разогревшись достаточно, он изменил стиль боя. В ход пошла более агрессивная техника, приправленная и элементами рукопашной схватки в случае достаточного сближения противников. Он уже отметил, что противник опытнее в плане техники, но старее. Столь яростная схватка выматывает его больше чем самого Кето. И медово-желтые глаза сияют ярче торжеством близкого момента. В какой-то миг этот момент настает, один из клинков блокирует с внутренней стороны клинок меча противника, что Озай использует для того, чтобы развернувшись спиной к оппоненту, перехватить его запястье, спиной назад и ударить головой назад, одновременно вырывая металлический цилиндр из руки.
- Какого хрена! – действие не находит завершения. Грозный окрик звонким голосом. И оба противника поворачивают головы. Лишь чтобы увидеть как  к ним едва ли не бегом несется хейпанка.  В иной момент Озай и не подумал бы остановиться. Но ее глаза горели… что???.. яростным зеленым пламенем, а вокруг он отчетливо чувствовал потоки темной, как ночь Силы.  Именно это сбило мужчину с настроя разом, потому что он никогда не подозревал в ней… такого. И он отпустил противника, отступая назад. Медовые глаза не мигая смотрели на приближающуюся фурию. Она казалась черной точкой дыма в Силе. Черной дырой. Но вокруг нее свивались такие вихри, что он кожей под одеждой ощутил стягивающийся холод.
- А..Адрия, здравствуй, - несколько потеряв голос от увиденного, не сразу смог сформулировать мысль. Но он все еще стоял, держа активированный меч в руке. И думал, почему Виджил не сказал о том, кто она....

Отредактировано Ozay Keto (2016-10-30 23:25:12)

Изоляция, хотя и несла в себе определенные, в некоторых смыслах, плюсы, однако же, несла и минусы, поскольку сейчас, например, мужчина не испытал и тени чувства узнавания, хотя тон, которым говорила хозяйка положения, подразумевал, будто должен бы. Хотя выражение лица инквизитора не изменилось, он отчаянно напряг память, пытаясь вспомнить хоть какого-то графа Кето, но на ум приходили только имена историй, сотни лет как канувших в небытие, сохраненных лишь в голокронах и древних записях, где, без сомнения, мелькала фамилия Кето, но все, о чем это могло сказать Тремейну, лишь о том, что перед ним какой-то Озай с невероятно, неприлично длинной родословной, уходящей аж в ситские войны. Но Антиннис предпочел сделать вид, что это его совсем не обескураживает, кивнул недавнему спарринг-партнеру по дуэльному искусству, после чего невозмутимо последовал за Инарой, спокойно опустив руки вдоль туловища расслабленными.
Уже сейчас он видел, что здание будет большим. Многоуровневая система трапецидальных оснований, сходящихся к центральной лестнице, шириной в три метра, не меньше, пропорционально сужалась, доходя до двух третий от общей высоты, порождая далее явный конический шпиль. Нетрудно было узнать в этом здании черты ситских пирамид, но все это вдруг стало беспокоить мужчину. С какой радости великой хейпанцам, на которых, судя по одеянию, теперь работала рыжеволосая, возводить на Дксуне, Темной Луне, ситскую гробницу? Он мог поверить в такое стечение обстоятельств, если бы рассматривал возможные похороны королевы в такой гробнице; хейпанки часто мнили себя так и выше ситхов. Но хейпанки, вроде бы, предпочитали мавзолеи в родных краях.
Внутри было темно и довольно прохладно, сказывались климат луны и незавершенность этапа строительства. Но небольшой приятный кабинет был сполна завершен; свет от пламени бросал теплые отблески на мебель, создавая ощущение уюта.
- Я не отказался бы от кафа, благодарю, - степенно кивнув в знак признательности, инквизитор выбрал кресло, что стояло недалеко от камина, и опустился в него. Он привык к жаркому сухому пракитскому климату и испытывал определенный дискомфорт в столь дождливом месте, к тому же, в ногах никогда не было правды; стянув тонкие перчатки, он резким движением кисти тряхнул их, сбивая остатки влаги, после чего положил на подлокотник с противоположной от огня стороны – кожа была тонкая и дорогая, излишнее тепло могло ее покорежить.  Короткий ответный взгляд на молодого темного был достаточно непроницаем, хотя то, как молниеносно он состоялся и как надолго задержался, вполне явно должно было сообщить о том, что Великий Инквизитор может и потерять терпение, которое в огромном количестве у него было только по слухам. В реальности же, что именно Инаре было хорошо известно, феноменальным терпением мужчина не отличался; если схватка еще позабавила его, позволила размяться, разогнать кровь, в кои то веки вместо дроидов участвуя в схватке с настоящим противником, то сейчас молчаливое и сопровождаемое агрессивной и недоверчивой аурой давление изрядно начинало… злить.
- Итак, моя дорогая, - с еще одним кивком благодарности принимая предложенную чашечку горячего и ароматного кафа, позволив себе коротко втянуть ноздрями запах, прикрыв глаза от удовольствия, мягко начал ближе к делу инквизитор. – Зачем ты позвала меня? – Нетрудно догадаться, что он предпочел бы беседу без свидетелей, о чем ясно говорил его долгий темный взгляд, обращенный уже Адрии, хотя вслух предпочел не сотрясать воздух. Быть может, и присутствие этого… сорванца ей нужно, и она хочет передать какую-то историю им обоим сразу, чтобы потом не повторяться дважды. Пока что, не зная всех тонкостей, он предпочитал великодушно не обращать внимания на легкое недовольство.

Что? – пророк напрягся ощутив вспышку Тьмы. Все еще до сего момента он надеялся, что померещилось. Показалось. Погрезилось. Совпали два вектора в чистую случайность, а все же нет. Женщина, чьи рыжие волосы ловили отблески пламени золотыми вспышками, явно имела отношение к Силе. К Силе… если бы только, но вокруг нее свивался черный кокон только будто не изнутри. Как если бы сама темная энергия Дксуна хотела навсегда спрятать в себе, обвить плотно хрупкую гостью, растворить в вечности. Он смотрел на нее широко раскрытыми глазами, но в Силе видел только уплотняющийся кокон. Она казалась угасающей искрой света в плотном дыму пожара. Такая нежная. Тонкая. Темная сторона – Госпожа, которая позволяет думать своим рабам будто раба сама для них, чтобы медленно и тихо поглотить их души. Но Адрия не была форсом, и все же на его глазах темная стороны кружила вокруг нее. Сколько силы бы не было в алмазном пламени девушки, этот огонек затухал. И по спине пророка прошла холодными иглами легкая дрожь. Он трудно сглотнул и разом допил вино, разбивая сухость сковавшую рот. Он даже прозевал момент, когда мог обидеться на то что его оценили как специалиста неподходящим. Он позабыл напрочь про Тремейна и был готов молча слиться с темнотой комнаты, дождаться бы когда инквизитор закончит если дела и уйдет. У него снова и снова рождаются новые вопросы, снова и снова не получающие ответа. Кето устал от этого. Даже если ему придется под дождем ждать всю ночь ради правды, он готов.
- Хорошо, - мрачно и тихо отозвался мужчина. – Тогда я пока просто… выпью еще. – и отвернулся, наполняя бокал. Но через потоки Великой Силы следил за всем.